- Бен! – закричала Эмили, обнимая его. Он был высоким, широкоплечим и худощавым, но с мускулистыми руками. Пловец, как и сестра. И когда он поднимал Эмили над головой, его голубая футболка так смешно задиралась, что я мельком видела обнажённый гладкий живот, полоску смуглой кожи. Он уже успел загореть, волосы посветлели, и кудри торчали из-под бейсболки.
- Ну, привет, мисс Эмили!
Будь смелой.
Вот он – их код.
Так говорила Трикси, когда мне требовался толчок, чтобы подняться по скользкой лестнице в школе, прыгнуть на батуте, подняться на Огненную Башню.
Оно того стоило – спешка, медали, похвалы, вид с Огненной Башни, раскрывшийся передо мною, озеро Хальчион, мили сосен и всё, что я так любила…
Да сейчас, наверное, мне должно быть легче.
Надо спросить Бена, как он себя чувствует. Да, оно того стоит.
Он заметил меня, посмотрел в мою сторону и тут же отвернулся. Сердце пропустило удар, и я позволила себе подумать, что он может мне улыбнуться, как прежде, что вспыхнут его глубокие карие глаза.
- О, Люси, - скучным и плоским голосом промолвил он. – Что ты здесь делаешь?
Люси. Не Лулу. Уже нет.
- Люси – моя няня, - воскликнула Эмили.
Он поставил её на тротуар.
- О, да, я всё время забываю.
- Ну нет! – закричала Эмили. – Ты тоже ловить рыбу?
- Да. Где твой отец?
- Не знаю, - Эмили оглянулась и взяла мел в руку, чтобы закончить раскрашивать синие крылья бабочки.
- Мне надо идти, увидимся позже, Эмили, - Бен был с нею таким добрым, что она его просто обожала.
Я не проронила ни слова. Удары сердца понемногу нормализовались. Мой милый Бен.
Нет, не так. Бен не мой. Он не милый, больше нет.
Он обошёл по тропинке гараж, направляясь к озеру, и больше на меня не смотрел. Не прощался.
Так было не всегда – мы были друзьями, а я надеялась, что однажды случится что-то большее. До смерти Трикси. Я скучала по нему, так сильно, как по Трикси. Иногда заставляла его смотреть на себя, и мне было интересно, скучает ли он по мне
Я всунула руку в карман джинсов. Там таился агат от Бена, гладкий, прохладный на ощупь. Я снова и снова прокручивала агат между большим и указательным пальцем.
Мне так хотелось бы отыскать способ вытолкнуть Бена Портера из своего сердца!
2 · Бен
Уже 9:54, и я опаздываю на работу. Технически – нет, если не учитывать того, что дядя повторяет – если ты не приходишь за десять минут, ты опоздал. Мои десять минут, определённо, начинались в 9:50. Мама и папа, конечно, говорят, что ехать отсюда легко, пятиминутная прогулка, но мне добираться довольно трудно. Джон только качает головой, вот только что он мне сделает, уводит?
Несколько дней назад мне и вправду хотелось, чтобы он это сделал. А ещё было жаль, что меня не выгнали из школы.
Но Лулу – нет, Люси, - здесь.
Под "здесь" я подразумеваю то, что она восседает на тротуаре моего дяди.
Люси – это последнее, что мне сегодня надо. Я хотел провести день на озере, ни о чём не волнуясь. Эмили вот смеётся над тем, что говорит Люси, и у Люси эта дурацкая улыбка на губах. Может быть, она улыбается… Раньше улыбалась, когда я был рядом, и как же я любил её улыбку! Сам миг её рождения, как она со стороны кажется кривоватой, а потом освещает всё её лицо…
Я спустился с холма так быстро, как только мог, сбегая от Люси и Эмили. Это Трикси должна сидеть здесь и приглядывать за Эм – не Люси. И только я об этом думаю, один только я!
Мы не друзья, и в этом моя вина. Трудно быть отвратительным с чем-то и ждать, что она поступит как-нибудь иначе.
Интересно, а о чём она подумала, увидев меня? Вспомнила всё, что между нами было, скамью у озера, разговоры на реке и в аквапарке? Или выбросила это из головы? Может быть, думает только о моей семье, ненавидит меня за то, что я сделал, за то, чего сделать не мог?
За то, что я сказал?
Мне не нравится об этом думать. К счастью, у нас достаточно разные расписания в школе, поэтому я её практически никогда не вижу. Но вот, Люси вновь здесь – и всё возвращается обратно, а мои мысли скользят ко дню, когда от нас ушла Трикси. И я постоянно думаю о том, что именно случилось после того дня.
Да, Люси была обязана меня ненавидеть, и я не могу её в этом винить. Большинство своего свободного времени я тоже её ненавидел, в конце концов, и это довольно логично.
Джон уже сидел на скамейке вместе с каким-то парнем в широкополой соломенной шляпе и несколькими детьми от десяти до двенадцати лет.