— О, вопрос был в другом, Грейнджер. Зачем это нужно конкретно тебе? — усмехнулся он, делая шаг вперед и поднимая руку, чтобы показать на нее пальцем. Гермиона нахмурилась: ей было непонятно, к чему он спрашивает об этом. Она ответила:
— Даже если дело в моем чувстве справедливости, речь идет о твоей жизни, твоей свободе и твоем будущем…
Малфой перебил ее:
— Интересно, и какое это будущее меня ждет? Дай-ка подумать… Среди тех же людей, которые с радостью объявили охоту на мою семью? Засунули меня в Азкабан? Не давали видеться с родителями до самого дня их казни? Как ты представляла эту мою жизнь там, на свободе? Но, конечно, ты будешь кичиться тем, что смогла выиграть очередное дело, и задерешь нос повыше. Будешь скорбно кивать от сочувствия и примешься всем рассказывать про свои высокие моральные принципы, святоша, — он выплюнул последнее слово, будто яд.
— Как ты смеешь? Я столько сделала ради тебя и остальных! Пять лет жизни! Не смей обвинять меня в том, что я горжусь своим делом, или говорить что-то против моих моральных принципов! Не забывай, что это твои принципы привели тебя в… — она осеклась, и Малфой изменился в лице. Если до этого он выглядел взбешенным, то сейчас — мертвенно-бледным, будто вся кровь резко отхлынула от его лица.
Он буравил ее взглядом, пока она, закусив губу, уставилась на него, ожидая реакции. Гермиона знала, что сказала лишнего, но не думала, что извинения смогут снять напряжение, витавшее в воздухе. Наконец Малфой сдавленно прохрипел:
— Я прекрасно осознаю, что именно те принципы, которых придерживалась моя семья, привели нас к такому исходу. Меня вырастили в них, как и все мое окружение, всех друзей и знакомых. И я довольно долго жил с ними, рожденный в них, воспитанный в них, и у меня не было выбора, кроме как следовать им: иного от меня сперва не ожидалось, после — требовалось их соблюдение, а в конце — под угрозой была моя семья и моя жизнь. Так что можешь сколько угодно притворяться, что тебе есть дело до меня или моей жизни. Она уже давно поставлена на кон, и даже не мной.
Гермиона молчала, опустив взгляд в землю. Она понимала, что тоже играла с жизнью Драко, и обдумывала сказанное им. Малфой развернулся и пошел дальше. До вечера они соблюдали дистанцию и молчаливое противостояние.
За весь следующий день они даже не перекинулись и словом, продолжая изучать окрестности. Только ближе к концу дня Гермионе показалось, что они на правильном пути: неестественно примятые кусты и сломанные молодые деревья перед ними говорили о том, что здесь не так давно пролегала тропа василиска.
Уже вечером, когда каждый лежал в своей кровати, Гермиона тихо сказала:
— Знаю, что это тяжело — иметь родителей, которые воспринимают тебя в первую очередь как функцию, наследника, распоряжаясь тобой, не принимая в расчет. Но до последних дней своей жизни они держались одной сплоченной семьей. Я также знаю, каково иметь родителей, которые, пусть и живы, даже не помнят о твоем существовании. У тебя хотя бы была возможность с ними проститься, — она выдохнула и помолчала. Малфой не ответил, но она слышала его изменившееся дыхание. — Кажется, ты застал меня врасплох. Может, я и правда делаю все это в личных целях, но, какими бы они ни были, для тебя это может стать шансом побороться за то, чтобы распоряжаться своей жизнью самостоятельно.
На следующий день они оба делали вид, что ничего особенного не произошло. Малфой вел себя вполне дружелюбно, если это определение было вообще к нему применимо: почти не закатывал глаза и ни разу не отстал от Гермионы, пока они поднимались по склону — Гермиона старалась шагать не слишком быстро, понимая, что достойной физической нагрузки у Малфоя не было уже очень давно.
Они шли вдоль старой тропы василиска, которая теперь казалось очевидной. Гермиона сглотнула, когда тропа скрылась между плотно прижимающихся друг к другу заросших кустами деревьев, и оглянулась на Малфоя. Он поймал ее взгляд и напряженно смотрел вперед.
— Тебе не кажется, что там что-то есть? — тихо спросила Гермиона, прищурившись вглядываясь в зелень.
Малфой промолчал, но сделал несколько шагов вперед, поравнявшись плечами с Гермионой. Она вскинула палочку и, произнеся заклинание, рассекла кусты, мешающие обзору. С громким вздохом она вздрогнула и резко вскинула руку, задевая Малфоя, который задержал дыхание и застыл: впереди виднелось что-то, напоминающее шкуру.
Гермиона медленно сжала рукав рубашки Малфоя, делая шаг назад и потянув его за собой.
— Зеркало, — прошептал он, и Гермиона выудила из сумочки зеркало.
Они развернулись очень слаженно, одновременно пытаясь разглядеть в маленьком зеркальце то, что скрывалось за их спинами.
— Кажется, оно не шевелится, — сомневаясь, произнесла Гермиона.
Драко выхватил у нее зеркало и, внимательно изучив насторожившее их открытие, хмыкнул. Он развернулся и, резким движением всучив зеркало Гермионе, зашагал вперед.
— Что ты делаешь? — зашипела она, пытаясь остановить его.
— Это всего лишь чешуя, Грейнджер, — насмешливо сказал он.
Гермиона пригляделась. Действительно, перед ними находился прекрасный образец чешуи василиска, как будто содранный с животного. И он был… довольно большим.
— Я думала, что этот василиск совсем молодой, — похолодела Гермиона. — Такой крупный кусок кожи… Наверное, он здесь очень давно. Малфой, я… — она не знала, что сказать. Все усложнялось. Она надеялась на совсем маленького, буквально только что вылупившегося змея, но размер чешуи показывал, что она совершила ошибку. Огромную ошибку. Все это время она подвергала их жизни гигантской опасности. — Малфой, я думаю, что он уже взрослый. И так легко с ним уже не справиться. Кажется, я… — она закусила губу, найдя в себе силы посмотреть в глаза Драко.
Казалось, он не обращал внимания на ее слова, деловито кружа вокруг найденной шкуры. Хмыкнув, он ткнул ее пальцем — и прошил насквозь.
— Расслабься, Грейнджер, — усмехнулся он. — Кожа тонкая, как паутина. Этому василиску не больше года.
— Что? — ошарашенно уставилась на него Гермиона. — Как ты это определил?
— Я — Малфой, — он самоуверенно ткнул себя в грудь. — В моем роду из поколения в поколение передается наследство. В одном из хранилищ есть доспехи из кожи василиска. Чем старше зверь, тем толще кожа — об этом ты не прочитаешь в книгах, ведь почти никто никогда не имел дела с василисками. Наши доспехи непробиваемые, — хмыкнул он снова. — Уж в чем, а в этом я разбираюсь, будь уверена.
Опешив, Гермиона смотрела на него с нескрываемым любопытством.
— Ты сделала правильные выводы, — кивнул он. — И, похоже, мы на верном пути.
Пометки на их карте сужали радиус поиска. Вскоре они пришли к согласию, заключив, где именно находится василиск, и начали готовить план по его поимке.
— Всего лишь ранить, Малфой. Магическая ловушка его оглушит на некоторое время — не больше минуты, но нам хватит. Вот флакон, — Гермиона продемонстрировала стеклянный пузырек. — В его крышке — иголка, которая должна пройти сквозь чешую, так что надо только сорвать колпачок и проткнуть кожу.
— Звучит слишком просто, — сомневающимся голосом ответил Драко, изучая протянутый флакон.
Они готовились к завтрашнему дню.
Когда Гермиона расположила на столе все вещи и в очередной раз повторила план, снаружи было уже совсем темно. Они легли, устраиваясь на узких кроватях поудобнее, стараясь унять волнение перед грядущим днем.
— Что с ними случилось? — вдруг раздался голос Малфоя. — С твоими родителями.