– Вот так было всегда, – сказал Трент грустно. При звуке его голоса Марч резко обернулся. – С младенчества все мои лучшие надежды гибли. Я думал, что на сей раз мне удастся опередить Скотланд-ярд, и вот, пожалуйста, – лучший представитель столичного розыска уже занял ключевые позиции.
Марч криво усмехнулся и подошел к окну.
– Я предполагал, что вы приедете, мистер Трент, – сказал он. – Этот случай из тех, которые вы избираете.
– Коль скоро мои вкусы приняты во внимание, – ответил Трент, входя в комнату, – мне бы хотелось, чтобы мой заклятый соперник не встревал в дело. Я знаю, как быстро вы здесь объявились. – Его глаза стали блуждать по комнате. Вы – как быстроногий олень, неутомимый и стремительный. И все-таки не представляю себе, как вы умудрились еще вчера вечером приступить к делу. Что, у Скотланд-ярда есть засекреченный авиаотряд?
– Все гораздо проще, – Марч отвечал с профессиональной солидностью. Случилось так, что я был в отпуске и отдыхал с женой на побережье всего в двенадцати милях отсюда. Как только наши узнали об убийстве – сообщили мне. Я немедленно прикатил сюда.
– Как поживает миссис Марч? – рассеянно спросил Трент.
– Прекрасно, благодарю вас, – ответил инспектор, – и часто вспоминает вас и то, как вы забавлялись с нашими ребятами Но, простите меня, мистер Трент, ваши мысли заняты делом. Я знаю ваши штучки. Мне известно, что вы идете по следу, заручившись поддержкой миссис Мандерсон.
– Таковы факты, – сказал Трент. – Я опережу вас, инспектор. Я перед вами в долгу – вы обставили меня в деле Абингера, старая лиса. Но если вы действительно не склонны к обмену любезностями, давайте поговорим о деле. – Он взглянул на аккуратно разложенные бумаги, подошел к секретеру, быстро осмотрел ящики. – Я вижу, вы хорошо их очистили. Так будем действовать, как прежде?..
В прошлом Трент не раз сталкивался в работе с инспектором Марчем, занимавшим довольно видное место в департаменте криминальных расследований. Принципиальный, тактичный чиновник, человек многократно доказанной храбрости, с яркой биографией, связанной с самым опасным контингентом преступного мира, он был при этом по-детски человеколюбив, даже слишком человеколюбив для полицейского. Возможно, все это и определило их своеобразные отношения, не лишенные взаимной симпатии. Тем не менее в вопросах деловых они придерживались щепетильных правил и необходимых ограничений. Между ними царило молчаливое согласие о том, что Трент как журналист не воспользуется сведениями, полученными из официального источника. Более того, каждый из них, ради сохранения чести и престижа представляемого учреждения, оставлял за собой право не сообщать другому о каком-либо открытии, даже способном решить исход дела. Трент сам настоял на тщательной формулировке этих условий, без них, считал он, нет «детективного спорта». Мистер Марч, любивший состояние поединка, охотно вошел в игру, не без тайной мысли, естественно, выгадать на этом содружестве с человеком крайне проницательного ума. В этих битвах победа доставалась иногда опыту и отработанному методу чиновника, иногда – быстрому и живому мышлению Трента, его интуиции, необычности взгляда на событие…
Инспектор ответил Тренту вежливым согласием, и они тут же, у окна, кратко обозрели дело.
В ходе беседы Трент извлек тоненькую записную книжку и принялся легкими, осторожными движениями карандаша делать набросок комнаты. Такова была его привычка, часто напрасная, но иногда служившая ему добрую службу. На рисунке возникло светлое помещение с большими окнами в двух стенах. Широкий стол стоял посредине. Входящему бросался в глаза секретер у окна. Дверь во внутренние комнаты – в стене слева, в дальнем ее конце. Напротив нее – широкое окно, раздвоенное створным переплетом. Красивый резной угловой шкаф старинной работы возвышался у стены возле дверей, другой заполнял нишу около камина. Цветные копии картин Гарунобу, с которым Трент давно хотел познакомиться ближе, висели на узком простенке, не занятом книгами. У книг был удрученный вид: купленные во время оно, они, видимо, никогда не снимались с полок. Скованные роскошью великие английские романисты, эссеисты, историки и поэты стояли в строю, как армия, застывшая на параде… Всему в этой комнате предназначалось свое место. Единственными вещами, которые имели некоторую свободу перемещения, были большой голубой фарфоровый шар на столе, часы, несколько коробок для сигар на полке над камином и переносный телефон на секретере.
– Вы осматривали тело? – спросил инспектор. Трент кивнул.
– Первое впечатление от этого дела озадачило меня, – продолжал инспектор. – Поначалу оно представлялось мне простым грабежом, хотя я и понимал, как странно это выглядит здесь, в Марлстоне. Однако, начав расследование, я наткнулся на любопытные детали, которые, я думаю, вы уже заметили и сами. Начнем с того, что человек застрелен в собственном саду, около дома. И ни малейших следов ограбления. Идеальный случай все это представить как самоубийство. Но… Говорят, в течение месяца Мандерсон жил в подавленном состоянии, и связывают это с семейным разладом. Слуги уверяют, что он уже давно изменил свое отношение к жене, а последнюю неделю они почти не общались. Горничная миссис Мандерсон говорит, что у него был такой вид, как будто что-то должно было случиться. Понятно, легко говорить, как люди выглядели, после того как что-то случилось. Однако так они говорят… И что же мешает нам считать этот случай самоубийством, а, мистер Трент?
– Те факты, которыми располагаю я, все против этой версии, – ответил Трент, неудобно сидя на подоконнике. – Прежде всего, не найдено оружие. Я искал и вы искали – и никакого следа… Второе: запястья, свежие царапины и ушибы, которые, мы можем только предположить, нанесены кем-то в борьбе. Третье: кто и когда слышал о самостреле в глаз? Потом я получил от управляющего отелем еще один факт, самый поразительный: Мандерсон полностью оделся, прежде чем вышел в сад, но забыл свои зубные протезы. Как мог самоубийца, который оделся, чтобы выглядеть приличным трупом, забыть свои зубы?
– На это я как-то не обратил внимания, – признался Марч. – Что-то в этом есть. Но достаточно и тех доводов, что есть у меня, чтобы отрицать самоубийство. Я надеюсь кое-что раскопать в этом доме. Вы, наверное, тоже.
– Да, Марч. Давайте пойдем по линии подозрения. Я скажу вам, кого я подозреваю. Я подозреваю миссис Мандерсон, конечно. Я также подозреваю обоих секретарей. Я слышал, что их двое. И я затрудняюсь сказать, кто из них больше достоин этого. Я подозреваю лакея и горничную госпожи. Я подозреваю прочих домашних, и особенно мальчика – чистильщика сапог. Подозрений, которые помогли бы мне начать действовать, более чем достаточно.
– Ирония – это, конечно, красиво, – грустно ответил инспектор. – Вы не хуже меня знаете цену подозрениям в начале следствия. Однако я достаточно насмотрелся на здешних обитателей прошлой ночью и сегодня, чтобы некоторых из них, хотя бы на какое-то время, вычеркнуть из черного списка. Вы сделаете свое заключение. Что же касается того, чтобы начать действовать, то для этого есть и горничная госпожи, и лакей, и повар, и еще три других горничных, одна из них – совсем молоденькая девочка. Есть шофер, он отсутствует – перелом руки. А вот мальчика-чистильщика… такого здесь нет.
– Меня интересует садовник. Вы ничего не сказали о нем. Вы держите его на заднем плане, Марч. Либо выводите его на чистую воду, либо донесу на вас начальству.
– За садом следит человек из деревни, он приходит сюда дважды в неделю. Я разговаривал с ним. Последний раз он был здесь в пятницу.
– Тем более я подозреваю его, – сказал Трент. – А теперь о самом деле. Я уверен, что вы уже обследовали и эту комнату, и спальню?
Инспектор кивнул.
– Я был в спальне Мандерсона и в спальне его жены. Ничего там не выудить, мне кажется – ничего, что бы имело для нас значение. Создается впечатление, что Мандерсон тайно тяготел к упрощенному быту. Он никогда не держал камердинера, спальня его похожа на келью, если не считать богатого набора одежды и обуви. Впрочем, вы увидите то же, что увидел я… А вот комнату миссис Мандерсон кельей не назовешь. Могу вас уверить, она знает толк в красивых вещах. Эта комната, как сообщила мне горничная, пустует с момента, когда было обнаружено убийство. Госпожа не могла находиться в помещении, дверь из которого ведет в спальню покойного мужа. Вполне естественное чувство для женщины, не так ли, мистер Трент? Сейчас она занимает одну из свободных спален дома.