Трижды прошелся он пальцами по стальному диску, и, когда дверь сейфа стала напоминать гигантский цветок из множества морщинистых лепестков, ему удалось обнаружить признаки двух огромных металлических петель. Тут уж дело пошло споро. Он стал бить по одной из петель кулаком – на каждый удар металл откликался все более высоким вибрирующим звуком и наконец поддался. Белый мастер Синанджу сумел искусственно вызвать такое явление, как «усталостное разрушение» стали.
Дверь вывалилась и с грохотом обрушилась на пол.
Римо заглянул в образовавшийся проем.
Оттуда на него уставились три пары угольных глаз на черных мордашках. Смазливые мордашки и огромные, миндалевидные, весьма экзотические очи.
Причем исключительно до того момента, пока они не разглядели незнакомое белое лицо. Тут глаза вмиг округлились от изумления и страха.
И тотчас сверкнули очереди трех автоматов Калашникова.
Глава 12
Пули в белого незнакомца летели сразу из трех стволов. Они рикошетом отлетали от стен и стальной дверцы сейфа, вонзались в деревянные планки. Их свист сопровождался диким визгом трех молодых африканок.
– Где он, этот белый? – спросила Персефона, всматриваясь в клубы пыли и пороховой гари.
– Не знаю, – ответила Эвридика и сменила кассету в плейере.
– А может, мы его так распотрошили, что от него остались лишь крохотные кусочки белого мяса? – предположила Омфала.
Но, выбравшись из убежища, девушки увидели, что в том месте, где минуту назад стоял белый, нет ни единой капельки крови.
– Промахнулись! – сердито прошипела Эвридика.
– Как мы могли промахнуться? Это же настоящие русские Калашниковы, не какое-то там китайское пулеметное дерьмо!
– Автоматное, глупенькая, – поправила ее Персефона.
Шорох, донесшийся из глубины сейфа, заставил их вздрогнуть.
Белый тут, в хранилище! Он спокойно вскрывал стоявшие здесь ящики с яблоками. И что самое удивительное, делал это необычайно легко, несмотря на то, что они были заколочены с помощью специального пневматического молотка десятидюймовыми гвоздями.
Гвозди скрежетали и постанывали, издавая, по всей видимости, те же звуки, что и мятежники во время пыток. И на милых личиках трех сестер непроизвольно возникли мечтательные улыбки.
Первой опомнилась Персефона:
– Отойди от отцовских ящиков, живо!
– Так это он запер вас в сейфе? – спросил белый, и не думая прекращать свое занятие.
– Oui note 20 . И мы поклялись защитить его даже ценой своих жизней.
– Что-то маловато еды он вам оставил, – взвесил белый на ладони банку смеси.
– Отойди! Иначе разнесем тебя на мелкие кусочки. В самый раз для консервов из белого мяса! – крикнула Омфала.
– Вроде ты уже пыталась. Или нет?
– Oui. Но тогда почему ты не умер?
– Время не пришло.
– Тебя защищает Шанго, да? – спросила Эвридика.
– А кто он такой? – осведомился белый, прочитав наклейку на банке с болгарской кабачковой икрой и брезгливо сморщив нос.
– Шанго – наш бог. После отца он самый главный, тот, кто дал нам жизнь.
– Полагаю, и отобрать ее он может также в любой момент, когда ему только заблагорассудится. Верно? – равнодушно заметил белый.
Персефона взорвалась.
– Как смеешь?!.
– Да, припасов у вас тут недели на три, не больше…
– Не твое дело, черт побери! Ты, вонючий белый цыпленок!
– Может, и не мое. А вот вам следовало бы задуматься, хватит ли их до 1999 года.
– Чего это он там лепечет? – легонько подтолкнула Омфалу Эвридика.
– Oui, что ты хочешь этим сказать? – спросила Персефона белого, который стоял в опасной близости от ящиков с золотом.
– Посмотрите сами, на какое время поставлены часы сейфа.
– Ступай, посмотри, – бросила Персефона Эвридике.
– Ступай, посмотри, – приказала та в свою очередь Омфале.
– Почему я, если Персефона приказывала тебе? – проворчала Омфала.
– Да потому, что ты младшая, – фыркнула Эвридика.
– Когда-нибудь я буду старше вас обеих, вот тогда и посмотрим, кто здесь главный. Не для того меня назвали в честь греческой богини, чтоб помыкать мной, как какой-то рабыней!
Омфала взглянула на стеклянный щиток, за которым мелькали цифры. Счетчик уже отсчитал примерно сутки, но, судя по индикатору, до открытия сейфа было еще очень далеко.
– Там вроде бы стоит 1999… – пробормотала она.
– Ложь! – взвизгнула Персефона.
– Иди, посмотри сама.
Сестра приблизилась.
– Это ты переставил! – указала она на белого.
– Если бы я мог, – возразил он, – то уж наверняка сделал бы это так, чтобы не пришлось ломать дверь.
– Резонно, – прошептала Омфала.
Обе сестры с ней согласились. И только тут до них, что называется, дошло.
– Ты спас нам жизнь? – воскликнула Персефона.
– Всегда рад помочь. Так где тут золото?
– Оно принадлежит отцу. Не смей его трогать!
– Отцу, который запер родных дочерей, чтоб они умерли тут в подвале, мучительной голодной смертью.
– Oui…
– Тогда не вижу причин быть ему чем-то обязанным. – Белый открыл очередной ящик. – А знаете, у вас тут полно яблок.
– Да, обыкновенные ящики с яблоками, – кивнула Персефона.
– Мы любим яблоки, – добавила Эвридика.
– Oui, – подтвердила Омфала. – Очень экзотический фрукт.
Белый выудил из ящика большое красное яблоко.
– И все в воске, – заметил он.
– В воске они лучше сохраняются, – пояснила Эвридика. – Не портятся даже в самую сильную жару.
– Oui, – кивнула Персефона. – Яблоки, они же такие нежные…
Белый подбросил яблоко и взвесил на ладони.
– И очень тяжелые, – продолжил он.
– Такие вот волшебные яблоки. Их отобрали специально, чтобы мы питались ими много недель.
– До самого 1999 года?
Сестрицы небрежно отмахнулись. Стволы автоматов Калашникова так и заходили у них в руках.
– А может, пристрелить его, а? – прошипела Омфала.
– Но он спас нам жизнь, – возразила Эвридика.
– Да что это за жизнь, если теперь у нас нет ни страны, ни отца, ни денег?! – воскликнула Персефона.
Да (фр.).