– То есть, все злоключения от Кентерры до избиения мной звероводов – тест на профпригодность для божественной роли?
– Да.
– Почему я?
– Один из тестовой группы. Остальные погибли.
– Все, кто был со мной после «Мадагаскара»?
– Да. Сходи туда сам. Все узнаешь. Обсудим серьезные вещи.
А гибель моих товарищей – несерьезно, вздохнул про себя Олег, проглатывая тугой комок. Для чудовища все – и космодесантный взвод, и казачья сотня на Волге, и два миллиона китайцев на Янцзы – только дешевый расходный материал. Чтобы вывести в боги своего протеже. Стало неловко за крутой разговор с ханом о его брате. Сартаков причислял себя к хорошим парням, унижение Гирея и убийство его охраны диктовались необходимостью борьбы с рабством. Но, может, у Льва какие-то свои резоны, оправдывающие его злодеяния с моральной точки зрения.
– Младший Бог один на расу. Твоя задача готовить воинов. 12 лет местного времени. Нужно 2048 бойцов твоего уровня, – продолжил инопланетянин.
– Зачем? Убивать галактов? Ты же сам мне говорил, что разруливаешь между воинами, звероводами и другими ветвями черных. Лгал?
– Нет. Упрощал. Черное тело не признак расы. Универсальная форма в космосе. Удобно и безопасно. Исходные тела остаются на планетах. Мы, боги, руководим другими расами. Они воюют, работают звероводами, исследуют. Не могут нападать на миры, давшие Бога.
– О, у тебя есть органическое тело?
-Давно уже нет. Разум легко обходится без носителя. Создает черное тело, где нужно. Если ты Бог. Рядовые не могут телепортироваться. Не могут создавать как ты – бластер и аптечку.
– Значит, подготовленные мной воины смогут управлять черными телами, но не будут иметь других способностей?
– Да.
– Если я откажусь?
– Потеряешь статус Бога. Твоя раса снова объект охоты.
– Чудно! Я на службе старшего Бога, а все человечество – заложник моей лояльности.
– Нет.
– Что нет?
– Я не старший. Просто Бог. Мы верим в высшего непостижимого Создателя.
64. Вместо эпилога. Земля. 17.09.1682. Иерусалим
К разочарованию паломников, Храм Гроба Господнего открылся для общего доступа лишь с десяти утра. И то, собравшуюся толпу потеснили британские солдаты в парадных красно-белых мундирах. Из облупленных главных ворот вышла группа людей, вершивших или призванных вершить судьбы этого мира и, возможно, нескольких параллельных.
– Освятил крестик, Петя? – спросил один из них по-русски у длинного худоплечего подростка, одетого во французский кадетский мундир.
– Конечно, дядя Олег. Пойдем к Храмовой горе?
– Обязательно. Сейчас к нам подойдет Голдберг, он лучший гид по окрестностям Сиона. По совместительству – мэр Иерусалима.
– Точно, он так забавно врет! – вмешался второй подросток, чуть моложе и ниже ростом, с курчавыми негроидными волосами и открытым русским лицом, также затянутый в кадетскую форменку.
– Вить, будешь оскорблять градоначальника, сдам тебя патрулю ЦАХАЛ. Мне только международного конфликта с Беней не хватает. А, вот и он. Шолом, христопродавец!
Голдберг, весь в надежде, что никто за пределами оцепления не знает русский язык и не понял казарменную шутку Олега, церемонно склонил голову, поприветствовал на Святой Земле вдовствующую царицу Наталью Кирилловну с сыном, президента Франции и первую леди, хитро подмигнув Виктору.
VIP-персоны неторопливо двинулись по булыжной мостовой площади перед храмом к Виа Долороза. О святости мест и горестных событиях, связанных с распятием Спасителя, вещал Иерусалимский митрополит Русской Православной церкви. Мэр и президент отстали, вполголоса болтая о своем.
– Биньямин, выглядишь усталым.
– Ой вей, руководство самым прекрасным городом мира – самая собачья работа в этом мире.
– Но у тебя неплохо получается. Я давно тут не был. Ты все окультурил внутри Старого Города, и новая застройка за пределами стен смотрится вполне достойно.
– Олежа, город – это не только дома. Еще и люди, что в нем живут.
– Ругаются?
– Чтоб ты был здоров. Оставил мне выводок мусульман на память. Да и мои грызутся меж собой, делая перерыв только чтобы ругать арабов.
– Ну вот, не верил мне о пользе общего врага, – Олег давно привык к брюзжанию своего старого друга, решив для себя: если еврей не жалуется на жизнь, он заболел, уснул или немножко умер.
– Да и без этого проблем хватает. Это у тебя все легко получается. Кстати, за столько лет все забываю у тебя спросить, как ты умудрился усадить на московский трон Петра, отодвинув и Федора, и Ивана?