Райдер повёл нас вверх по лестнице, устланной ковровой дорожкой, которая, должно быть, когда-то была мягкой и даже роскошной. В конце коридора с закрытыми дверями с обеих сторон виднелось арочное окно.
— Ванная здесь. — он указал на дверь слева от лестничной площадки, затем открыл ту, что справа. — Гостевая комната.
— Я не хочу, чтобы кто-то был здесь. — сказала я, встретившись с ним взглядом. — Слишком близко к лестнице.
Он двинулся дальше.
— Это была комната Фила. Сколько себя помню, он жил здесь.
Запах сигарет здесь был ещё сильнее. Сырость, усталость, запустение. Латунная кровать укрыта самодельным лоскутным одеялом, которое когда-то, вероятно, было ярко-голубым. На стенах висели фотографии Фила с городскими знаменитостями — футболистами и музыкантами.
Горло Райдера дёрнулось, когда он сглотнул.
— Пока оставим её в покое.
Он двинулся дальше по коридору.
— Когда бабушка МаК ещё была жива, Мэддокс и я иногда ночевали здесь.
Большую часть комнаты занимали двухъярусные кровати. Единственной другой мебелью был небольшой старинный письменный стол. Райдер указал на маленькую дверь, которую я сразу приняла за шкаф.
— Ведёт на чердак.
Там можно было бы спрятать Адди. Я слегка кивнула, и Райдер наклонился, чтобы заглянуть ей в глаза.
— Как думаешь, хочешь остаться в этой комнате? Мэддокс и я постоянно спорили, кому достанется верхняя койка, но теперь она вся твоя.
Адди кивнула, но не отпустила его руку. Он поставил её фиолетовый рюкзак у кроватей, затем вышел в коридор и указал ещё на две комнаты.
— Мамина и бабушкина.
Внизу скрипнула дверь, и я резко развернулась, сжимая пистолет, сердце глухо колотилось в груди. Но тут я услышала голос Мэддокса, тихо объявившего о своём возвращении. Мы спустились вниз, в кухню, где он уже положил на стол два одноразовых телефона и вскрывал упаковку третьего.
Пока Райдер отвлекал Адди, роясь в кладовой Фила и разогревая консервированный суп на плите, Мэддокс позвонил своему приятелю-шерифу, договариваясь о защите, а я обменялась с Рори номерами новых телефонов. Достав старую SIM-карту, я принялась рыться в ящиках, пока не нашла молоток, а затем разнесла её в щепки.
— У тебя есть телефон? — спросила я Райдера, ненавидя звук своего сорванного голоса и боль, которая мешала мне действовать быстрее.
Он покачал головой.
— Нет. Оставил в грузовике.
Он расставил миски на кухонном столе и жестом пригласил меня есть.
Я не хотела.
Горло пульсировало, всё тело ломило от ударов, которые я наносила, и от тех, что получила сама. Но мне нужна была энергия, чтобы продержаться в ближайшие часы. Так что я заставила себя сделать несколько глотков бульона — твёрдая пища просто не шла.
Как будто читая мои мысли, Райдер вытащил из морозилки Фила пакет с замороженным горошком и приложил к моей шее. Больно и холодно. Но облегчение пришло почти сразу. Затем он вышел из кухни и вернулся с бутылкой ибупрофена.
— Фил славился своими похмельями. — пояснил он. — Так что какие-нибудь обезболивающие у него точно должны быть.
За весь ужин Адди почти не проронила ни слова. Её лицо снова стало непроницаемым, как раньше. И мне это нравилось ещё меньше, чем мои собственные травмы. Те полные предложения, которые мы от неё наконец начали слышать, исчезли. Остались только кивки, пожимания плечами и односложные ответы.
Когда приехали шестеро людей Скалли, Мэддокс и я поднялись, собираясь выйти на улицу, чтобы обсудить с ними план. Но вдруг Адди выскочила из-за стола и с силой обняла меня за ноги, как малышка Мила обнимает своих родных.
— Не уходи! — воскликнула она.
Я встретилась взглядом с Райдером поверх её головы. В его глазах — боль. Раскаяние. Любовь.
Я наклонилась и поцеловала Адди в лоб.
— Я не ухожу, Адди. Обещаю, я не уйду.
Но у меня перехватило дыхание, потому что когда-нибудь я всё-таки уйду. И это будет больнее всего на свете. Но не раньше, чем они будут в безопасности.
— Я просто выйду поговорить с твоим дядей Мэддоксом и этими офицерами. Сейчас вернусь.
— Мама тоже говорила, что не уйдёт.
— Ч-что? — я запнулась.
— Она говорила, что не уйдёт. Но она ушла. Она закрыла глаза и ушла.
Слёзы хлынули из её глаз, и я осторожно смахнула их пальцами, не зная, что сказать, не зная, что делать.
Райдер присел рядом, обнял Адди и прижал её к себе.
— Мне так жаль, милая. Мне так жаль, что это случилось.
Его голос был полон сожаления.
— Но я здесь. Джиа здесь. А снаружи стоят люди, которые не позволят, чтобы с тобой или с нами случилось то, что случилось с твоей мамой.