Я выпрямилась, окинув взглядом комнату. Ни компьютеров. Ни электроники вообще. Даже телефона не было. В шкафу стоял открытый чемодан с одеждой, выглядевший так, будто его кто-то перерыл. В остальном комната была пуста.
Мой взгляд снова остановился на теле жертвы, её рука тянулась к кровати, откуда чуть-чуть выглядывала белая подошва кроссовка.
Я наклонился, чтобы его достать, но в тот же миг обувь исчезла. Дыхание перехватило, тело застыло, разум заработал на предельной скорости.
Первыми на место прибыли местные копы. В кабинете начальника полиции я рассказывала о нашей межведомственной оперативной группе, пытаясь убедить выделить патрульных для поисков женщины, фото, которой у нас даже не было, когда поступил вызов об убийстве. Как только из его уст прозвучало имя Анны, я тут же выскочила из кабинета, села в служебный Эскалейд и поехала в мотель, который она арендовала. Когда я прибыла, судмедэксперты уже работали на месте.
Я медленно развернулась и лёгким движением коснулась плеча техника. Когда он поднял на меня глаза, я кивнула в сторону кровати.
— Комнату проверяли?
Глаза его расширились, но он кивнул.
Я молча указала на кровать, а затем на офицера, стоявшего у двери. Тот не мешкал, тут же вскочил, что-то быстро шепнув напарнику. Я вытащила Глок из-за пояса.
Протянув руку к кровати, я спокойно сказал:
— Выходи. Медленно.
Ничего. Ни единого шороха.
Мне что, привиделось это?
Расстояние между каркасом кровати и полом было всего несколько сантиметров. Вряд ли человек смог бы туда втиснуться. Возможно, именно поэтому, проверяя комнату, офицеры и не заглянули под кровать.
Я жестом показала двум мужчинам, чтобы перевернули матрас. Затем подняла оружие, пока они, напрягшись, одновременно подхватили его и резко отбросили к стене.
Под кроватью валялись комья пыли и мусор, а посреди этого хаоса лежала маленькая девочка. Она свернулась калачиком, с широко распахнутыми от ужаса глазами и мокрыми от слёз щеками. Спрятала лицо в согнутых руках, словно пытаясь защититься.
Что, чёрт возьми, происходит?
Сердце бешено заколотилось, по спине пробежал холодок. У нас был свидетель. Свидетель убийства, совершённого Ловато. Если мы найдём того, кто это сделал, и докажем его связь с картелем, это будет огромная победа. Очередная трещина в их броне.
Но что именно она видела? Сможет ли она нам помочь? В животе неприятно сжалось… Что с ней будет, если Ловато узнают, что она видела их убийцу?
Я убрала пистолет и перешагнула через раму кровати, ступая в мусор, разбросанный вокруг.
— Эй, всё в порядке. Ты в безопасности.
Мои слова заставили её вздрогнуть. Она ещё сильнее сжалась, словно пытаясь исчезнуть. Её тело мелко дрожало. Казалось, страх буквально исходил от неё.
Я осторожно приблизилась.
— Меня зовут Джиа. Я… офицер. Обещаю, ты в безопасности. Никто не причинит тебе вреда. Я не позволю.
Из-под длинных чёрных прядей выглянули её глаза. Тёплый карий оттенок был точно таким же, как у мёртвой женщины. Только в глазах девочки, в отличие от неё, боль и ужас ещё не застыли в смерти.
Я сглотнула, присаживаясь, чтобы оказаться с ней на одном уровне.
— Как тебя зовут?
Она резко замотала головой. Техник криминалист чуть шевельнулся, и её взгляд тут же метнулся к нему. Увидев двух мужчин, нависших над ней, она вскрикнула и, дёрнувшись, поползла назад, пока не вжалась в стену. Потом снова обхватила себя руками, переводя испуганный взгляд с одного на другого.
— Они из полиции, — мягко сказала я. — Они хорошие. Никто здесь не причинит тебе вреда.
Она не выглядела убеждённой. Напротив, её взгляд метнулся к двери.
— Ты хочешь уйти?
Девочка кивнула.
— Я могу отвезти тебя в безопасное место.
Её глаза остановились на мёртвой женщине, и из груди вырвался сдавленный всхлип. Слёзы потекли по окровавленной щеке. Она уткнулась лицом в колени, её худенькие плечи затряслись.
Чёрт.
Я не умею обращаться с детьми. Всегда чувствую себя неуклюже и не знаю, что сказать. Моя мама отчаянно хочет внуков, от меня или от моего брата, но точно не получит их от меня. И не только по одной причине. Я люблю свою жизнь. Работа под прикрытием в Национальном агентстве безопасности — это то, ради чего я живу, и я не собираюсь замедляться или задерживаться в одном месте достаточно долго, чтобы семейная жизнь успела меня поймать.