♫ ♫ ♫
После ужина мы с Сэди занялись уборкой, пока мама вытащила альбомы с фотографиями, чтобы показать Адди и Джиа мои детские снимки. Это должно было быть неловко, но мне было всё равно. У меня было хорошее детство. Мы с Мэддоксом устраивали обычные мальчишеские проделки, дразнили младших сестёр, как и положено братьям. Мы были семьёй.
Я думал, что Адди будет полезно увидеть ту любовь, которая буквально струилась с этих страниц. Может, это заставит её почувствовать, что здесь она в безопасности и любима.
Я взял тарелку у Сэди, вытер её и поставил на верхнюю полку.
— Ну… Как ты на самом деле? — спросила она, на этот раз без привычного озорства.
Я опёрся на столешницу, слушая, как мама что-то рассказывает, а Адди отвечает односложно.
— Чувствую себя головастиком, которого вытащили на сушу, пока у него ещё не выросли лёгкие.
— Она почти не разговаривает.
— Полными предложениями — нет.
Я рассказал о её истерике в торговом центре.
— Я не знаю, в чём дело. Но если она видела хотя бы часть того, что случилось с Рэйвен… — Горло снова сжалось, как каждый раз, когда я думал об этом.
Сэди спустила воду в раковине, сполоснула её и взяла у меня полотенце. Она прислонилась к шкафу рядом со мной, её когда-то худощавое тело стало чуть более округлым после всего, через что она прошла.
— Жаль, что Рэйвен уже мертва. Я бы убила её сама, — выплюнула она.
Я не хотел признавать, сколько раз думал о том же.
Несколько секунд мы молчали. Потом Сэди толкнула меня плечом и ухмыльнулась.
— А Джиа? Ты уже прижал её к стене?
— Джиа здесь по делу. И только. Она исчезнет, как только получит то, что ей нужно.
— А что ей нужно, братишка?
Я выхватил у неё полотенце, скрутил его и шлёпнул её по бедру.
— У тебя на всё одна мысль, нахалка. Даже страшно подумать, что будет с парнем, который в тебя влюбится. Огонёк в её глазах чуть потух, и с тяжёлой иронией она сказала:
— Нахальство, шрамы и дряблая кожа. Он будет просто счастливчик.
Я обхватил её шею рукой и взъерошил ей волосы кулаком.
— Ещё бы. Он будет чертовски счастливчик.
Она пыталась вырваться, обе мы улыбались, пока я не испортил момент.
— Ты красивая, Сэди. Внутри и снаружи. Если какой-то парень этого не видит, он не стоит даже одной ночи с тобой.
Она выхватила полотенце обратно и хлестнула меня по животу.
— Что, стал отцом и сразу размяк?
Я зарычал и попытался снова схватить полотенце, но она рассмеялась, швырнула его на столешницу и ускользнула в гостиную.
Я пошёл за ней, но остановился в дверном проёме, когда увидел, что происходит в комнате.
Адди сидела между Джиа и мамой, прижимая к груди своего ягуара. Папа устроился в кресле напротив, телевизор работал вполсилы, но он смотрел не на экран, а на женщин. Мама перелистывала страницы альбома. Адди то и дело тянулась, чтобы коснуться фотографий, пока мама рассказывала истории о моих братьях и сёстрах и обо мне. Джиа наклонилась поближе, разглядывая снимок, где я с Мэддоксом был с головы до ног покрыт грязью после того, как мы пошли на рыбалку в дождь, а на обратном пути катались с холма.
Мама живо описывала, как мы притащили всю эту грязь в дом, и как ей пришлось потом отмывать его несколько дней. Губы Джиа были тронуты лёгкой улыбкой, лицо выглядело расслабленным, и мне вдруг пришло в голову, что она, наверное, так же выглядит, когда кончает — спокойная, умиротворённая, сладкая.
Адди подавила зевок, и это мгновенно стерло все мысли, которых у меня не должно было быть о саркастичной аналитике из АНБ. Я взглянул на старинные часы на каминной полке как раз в тот момент, когда они пробили восемь. Второй день отцовства, и я уже облажался с режимом сна.
— Ладно, нам пора. День снова был длинным.
Мама похлопала Адди по ноге, и девочка не вздрогнула от прикосновения.
Прогресс.
— В следующий раз покажу тебе его фотографии из подросткового возраста, — сказала мама. — И, кажется, у нас где-то есть снимки твоей мамы и его.
Глаза Адди расширились, а у меня внутри всё оборвалось. Если у мамы был снимок Рэйвен, это была редкость.
Я не успел уничтожить все фотографии после её ухода, потому что она и так почти не позволяла их делать. Как и редко соглашалась выходить на публику. Тогда я думал, что она просто стеснялась. Я был уверен, что если буду доказывать ей, насколько она красива, она сама захочет фотографироваться со мной. После её ухода я был только рад, что снимков почти не осталось. Я хотел забыть, что когда-то существовала женщина по имени Рэйвен, которая была частью моей жизни. Хотел, чтобы это было чёрной дырой в моей памяти. До и после, где не осталось ничего посередине.