- Да, Иван. Место замечательное! Там можно испробовать целительную воду из источника, а при желании и искупаться в чистой прохладной воде. Но для человека верующего, главным, конечно, является не научные показатели, а та благодатная сила и намоленность этого места, которые подают помощь и исцеления всем верующим.
Генерал вздохнул глубоко и поморщился, кажется, каждый вдох вызывал у него боль.
- Но в этих чудесных местах находился штрафной лагерь Сиблага, куда я был назначен начальником клуба. Представляешь, квалифицированный разведчик-нелегал, владеющий тремя языками и начальник лагерного клуба!
Это был очень жестокий "каторжный лагерь Советского Союза. По сути дела – лагерь уничтожения: силикоз убивал многих заключенных в течение короткого времени. Вместе с уголовниками и штрафниками, отбывающими большие сроки за особо тяжкие преступления, в особой зоне лагеря помещались политические заключенные. Эти люди были неповинны, и теперь они реабилитированы. Многие из них страдали за веру - среди заключённых в лагере находились и священнослужители.
Искитимский отдельный лагерный пункт, ОЛП-4 исправительно-трудового лагеря относился к разряду промышленных подразделений, заключенные которого были заняты преимущественно на крайне вредном для здоровья производстве извести и камня в карьере, а также лесозаготовками и на аэродромном строительстве.
Он был разделен на четыре зоны, куда направлялись заключенные из других сибирских лагерей, колоний и тюрем.
В одной зоне помещались политические заключенные, в других — уголовники и штрафники, отбывающие большие сроки за особо тяжкие преступления, в особой зоне помещались женщины.
Основная работа была в карьере. Обжигали известь и добывали щебень, известь обжигали в «костровых» печах. В карьере не было особой техники, почти все работы выполнялись вручную. В ходу были такие малоизвестные кайло, кирка, спешня, клинья, лом и кувалда. Большие камни дробили при помощи кувалды и металлических клиньев.
Заключенные бурили камень: 1600 ударов по буру — пройден 1 метр. 5 метров — норма в день. Бригада состояла из 2-х человек, необходимо было пройти 10 метров.
Ночью вольнонаемные взрывали камень. Потом уголовники по три человека грузили его в вагоны. Норма на 1 человека 3,5 куб.м. или иначе 5 тонн.
На дне карьера температура зимой доходила до минус 43-х градусов мороза. Чем глубже, тем ниже температура.
На работу заключенных водили строем в количестве человек 300, под охраной с собаками. Работали в известняковом карьере, глубина которого более 30 метров. Сейчас это место затоплено водой.
Транспортировка и отгрузка камня и щебня из забоя производились ручными тачками и вагонетками.
Зона карьера и лагеря соединялась между собой специальным проходом — коридором, огороженным колючей проволокой. По этому коридору каждое утро заключенных гнали на работу. С внешней стороны коридора заключенных сопровождал конвой с собаками. Вечером по этому коридору возвращались в зону, еле-еле волоча ноги, уставшие, голодные, измученные непосильным каторжным трудом, оборванные «зэки». За ночь нужно было прийти в себя, набраться хоть немного сил, чтобы завтра снова, стиснув зубы, превозмогая боль и усталость, скоротать еще один неимоверно длинный, бессмысленный день в жизни. А дней таких тягостных и беспросветных было тысячи.
Лагерь имел свое подсобное хозяйство и овощехранилище. Женщины штрафники работали в карьере, а женщины из бытовой зоны работали на подсобном хозяйстве: держали лошадей, коров и на полях. Там выращивали овощи.
Пункты питания не обеспечивали одновременного обслуживания завтраками, поэтому подъем утром начинялся в 4 часа, а развод в 7. Работали до 18.00 и ужин — в 19.00. Едкая пыль, оседавшая в легких, быстро превращала их в кровавые лохмотья. Тех, кто уже не мог махать кайлом, подстерегала голодная смерть - не вышедшим на работу паек не полагался.
Кроме того, уголовники отбирали у молодых и слабых пайку хлеба, издевались над политическими заключенными, иногда убивали, проигрывали в карты.
Я помню, накануне начала войны, за апрель 41-го из 65 прибывших зеков умерло 38…
В общем, я не мог спокойно жить в этом аду. Несколько раз писал рапорты о переводе меня в действующую армию даже в роли рядового пехотинца. Наконец, в январе 42 года я был направлен в разведывательное подразделение 44-го стрелкового корпуса 20 армии Западного фронта.
Получил тяжелое ранение летом 43 –го и был комиссован в чине полковника.
В госпитале узнал, что первая жена моя, с которой мы развелись незадолго до войны, погибла при бомбежке еще в 41-ом.
Преподавал в Московском военно-техническом училище войск НКВД СССР имени Меджинского, которое было переведено в Новосибирск…Тут встретил свою вторую жену – Ольгу, с которой прожили в этой квартире 40 лет. Она умерла в 83-ем…