– Я тебе верю, – насмешливо ответила я. – А почему копия у Кирилла?
Он посмотрел непонимающе и ответил:
– Я решил, что, раз все документы хранятся у него… В конце концов, он наш адвокат. Ты что-то имеешь против?
– Нет, разумеется. Мне совершенно безразлично, кто наш адвокат. – Слово «наш» я произнесла с издевкой. – И это все? Больше ничего сообщить не желаешь? Ты мне завещал свои деньги, а что взамен?
– До моей смерти ты живешь в этом доме, – сказал он тихо. – Тебе ведь известно: ждать недолго…
– Зачем тебе это? – поморщилась я. – Между нами давно все кончено…
– Я хочу, чтобы ты была рядом, – упрямо заявил он. – В конце концов, ты моя жена. И те деньги, что ты получишь, стоят того, чтобы два часа в день быть со мной в одной комнате. – В голосе его послышались горькие нотки.
– Хорошо, – усмехнулась я, поднимаясь с кресла. – Сегодня мы виделись больше двух часов. Спокойной ночи. – Я направилась к двери, Алексей Петрович кивнул, неотрывно глядя на книгу в моих руках, я сунула ее под мышку и удалилась.
Итак, кое-что стало ясно: человек при смерти, а Кирилл затеял бесчестную игру и надеется с моей помощью заполучить деньги хозяина. Посмотрим, что у него из этого выйдет. Этот тип – адвокат, а за хозяином дома и мной наблюдают четыре охранника (может, их и больше), но время у меня есть. Пока я веду себя лояльно, вряд ли Кирилл перейдет к военным действиям, хотя ему ничего не стоит ускорить кончину хозяина. В этом мрачном доме, оторванный от всего мира, беспомощный калека всецело в его руках.
Размышляя об этом, я вышла в сад, моя комната успела осточертеть, и возвращаться я не торопилась. Свернула за угол и вновь оказалась перед котельной. В ту же самую минуту железная дверь распахнулась и появился Иван.
– Чего тебе здесь надо? – прошипел он, торопливо оглянулся и добавил: – Убирайся…
– Вот ты и убирайся, придурок, – ответила я, не очень беспокоясь о том, что нас могут услышать, дошла до ворот, высматривая котенка, и даже позвала: – Кис-кис!
Никто не отозвался, и я, насвистывая, вернулась в сад. Иван продолжал стоять возле двери в котельную, глядя на меня так, точно всерьез собирался разорвать меня на части. Его свирепый вид не помешал мне обратить внимание на замок на двери за его спиной. Замок был обыкновенный, английский, и это воодушевило. То, что возле котельной постоянно крутится кто-то из охраны, наводило на интересные мысли. Стоит, пожалуй, посетить это сооружение.
Я вернулась в свою комнату и стала готовиться к ночной экспедиции (неизвестно, удастся ли ее осуществить, но попытаться стоило). Я нашла маникюрный набор и булавку с длинной иглой и красивой бабочкой на конце. Повертев ее в руках, я решила, что она сгодится, и вместе с пилкой для ногтей сунула в карман. Дело в том, что у меня был кое-какой опыт взломщика. На работе кто-нибудь из сотрудников обязательно забывал ключи от кабинета, причем с регулярностью раз в неделю. Бывало, ключи просто теряли, и в конце концов остался всего один ключ, который редко отдавали на вахту. Хлопнешь дверью – и готово дело, не можешь попасть на свое рабочее место. За слесарем приходилось идти в другое крыло, вот мы и приспособились отпирать замок подручными средствами. Больше всех в этом преуспела я. Подходя к кабинету и видя возле двери тоскующих коллег, я извлекала из сумки импровизированную отмычку, и буквально через несколько секунд граждане занимали рабочие места. Вскоре о моих способностях знал уже весь этаж, и в случае нужды обращались ко мне, а не к слесарю, потому что тот далеко да и на месте его не всегда застанешь, а я вот она – рядышком. Как любила повторять моя бабуля: «Учись, Наташа, все в жизни пригодится».
Я размышляла об этом, тупо уставясь в телевизор и ожидая наступления полуночи. Примерно к этому времени нормальные люди укладываются спать, и я смогу выяснить, как тщательно охраняется моя тюрьма.
Ровно в полночь я выключила телевизор и свет в комнате, предварительно сунув под одеяло на своем ложе свернутое покрывало и положив в изголовье диванную подушку. Трюк старый, но и им не грех воспользоваться. Если вдруг кто-то решит заглянуть в комнату, при известном везении может подумать, что я сладко сплю. Хотя очень возможно, что все мои хитрости напрасны и путешествие закончится на пороге комнаты.
Стараясь не производить шума, я открыла дверь и выглянула в коридор, сжав в руке фонарик. Коридор тонул в темноте, в стрельчатое окно заглядывала луна, высвечивая часть пола и стены. Не хватало только волчьего воя да летучих мышей под сводами. Точно в ответ на мои мысли на улице завыла собака, громко и протяжно, ей ответили громким лаем откуда-то со стороны сада. Две двери, выходящие в коридор, разом открылись, и появились охранники: любезный моему сердцу Иван и Андрей.
– В чем дело? – спросил Иван.
– Собаки воют, – проворчал Андрей.
– Сбесились, что ли?
– Может, девка сбежала из дома?
Я не стала дожидаться конца диалога, поспешно вернулась в комнату, забралась под одеяло и стала ждать. Вскоре дверь с легким скрипом открылась, а я приподнялась, включила ночник и рявкнула:
– Что за черт! – Иван торопливо выскочил из комнаты, а я запустила в дверь подушкой, заорав на весь дом: – Убирайся, придурок!..
Где-то через час все стихло, собачки успокоились, а я вздохнула: о том, чтобы покинуть дом, не могло быть и речи. Доберманы, как мне известно, хорошо бегают, а вот я не очень, и зубы у них не чета моим.
Но, несмотря на эти здравые рассуждения, я вновь вышла в коридор, правда, планы мои изменились. Мысль посетить котельную придется оставить, а вот дом стоит осмотреть. Если меня кто-то поймает за этим занятием, сошлюсь на бессонницу – в конце концов, я у себя дома и могу бродить, где вздумается, как та кошка.
На всякий случай я прихватила фонарик и, особо не прячась, отправилась в центральную башню. Столовая, кухня, наверху библиотека – план, начертанный Кириллом, я прекрасно помнила. Правда, кое-что Кирилл на нем забыл указать, например, дверь, выходящую из кухни в сад. На ночь ее, конечно, запирают, а если даже мне удастся ее открыть, собаки не позволят и шагу ступить. Очередным коридором я направилась в третью башню – в ней располагались комната хозяина и помещения для гостей, так, по крайней мере, значилось на плане. Скорее всего Кирилл живет там, поближе к своей жертве.
Комната Алексея Петровича находилась на первом этаже, из нее легко попасть в столовую, а из коридора – на лифте – в библиотеку. На второй этаж вела лестница, устроенная в толще стены, благодаря ей сходство со средневековым замком было полным. Держась за перила, я поднялась по крутым ступенькам. Из-под одной из дверей пробивался свет. Я прошла на цыпочках и прислушалась: тишина. Возможно, это комната Кирилла, хотя в доме и кроме него могут быть люди, о которых мне ничего не известно. В этих чертовых переходах может разместиться взвод солдат, и то их заметишь не сразу.
Из квадратного коридора вели четыре двери, по одной на каждую сторону света. Я выбрала наудачу одну из них и осторожно толкнула. Она легко поддалась, а я прислушалась. Сквозь узкие окна пробивался лунный свет, и предметы я различала хорошо. Комната нежилая, вся мебель зачехленная, огромное зеркало закрыто простыней, и даже картины на стенах тоже затянуты белой тканью. Разглядывать здесь было нечего, но расследование начинать с чего-то надо. В общем, я закрыла за собой дверь и включила фонарик.
Комната имела довольно странную форму, потому что занимала примерно четвертую часть круглой башни и от этого походила на кусок круглого торта. Три другие комнаты, должно быть, копия этой, слева – дверь в ванную и туалет. Я приподняла чехол на одном из кресел, взглянула на обивку без всякого толка и вздохнула. Можно всю ночь шататься по дому и сколько угодно таращиться на мебель в чехлах, к разгадке происходящего здесь это меня не приблизит.
В крайней досаде я приподняла полотно на одной из картин и удивленно замерла: три башни, крыльцо, готические окна… вне всякого сомнения, это тот самый дом, в котором я сейчас нахожусь, только ограда отсутствует, зато сад выглядит очень впечатляюще. Картина внушительных размеров и в дорогой раме. Что ж, хозяева дома пожелали запечатлеть его на холсте. О вкусах не спорят.