Каллен снова зашелестел газетой, головы в мою сторону не повернув. Еще вчера я бы молча проглотила такое неуважение, но сегодня чувствовался необыкновенный прилив сил. Сказалась ночь, проведенная в сладком беспробудном сне.
Полная решимости расставить все точки над «i», я прекрасно понимала, что терпение – лучший союзник.
- Я говорю, закажи мне омлет и…
- Я охранник, - прервал он, углубившись в чтение.
- Сопровождающий, - ремарка все-таки не понравилась ему. Я ясно расслышала резкий выдох.
- Охранник. От слова «охранять». Телефон на столе.
Я поджала губы.
- Даже если и так, можно же оказать дружескую услугу, - стараясь изобразить ехидство, заметила я. Прозвучало капризно и униженно.
- Охранники не дружат, - он снова перелистнул страницу. - Охранники – охраняют. «Охранять» - значит защищать от опасности.
- Смерть от голода – тоже опасность. Разве охранник не может быть другом?
- Мадам, ваша прежняя идея заказать себе завтрак и занять свой рот делом более полезным, чем болтовня, нравилась мне гораздо больше.
У меня перехватило дыхание. Воздух словно застрял в легких.
- Ты хамишь.
- Я даю оценочное суждение вашим идеям. Закажите себе завтрак.
Я чуть было не ответила возгласом: «А вот и не буду!», но поняла всю глупость этого поступка во время. Стыдно признавать, но этот раунд остался за ним.
Победитель не тот, кто выигрывает сражение, а тот, кто побеждает в войне.
Я заказывала себе завтрак, нарочито долго выбирая блюда, мельтеша у Каллена перед глазами и громко рассуждая вслух. Ему это совершенно точно не понравилось, и даже страницы он переворачивал с особым резким шорохом.
- Сегодня у меня свободный день, - сделав последний глоток кофе, я отставила чашку. – Где-нибудь через час я с подругой отправляюсь к морю. Здесь близ «Карлтона» есть набережная, но на ней сейчас наверняка слишком много людей, как ты думаешь?
- Наверное.
Попытка не пытка.
- Будь готов к половине второго, - бросив дружелюбие, скомандовала я.
***
Людей и правда было полно. Очки в пол-лица я не снимала, как, впрочем, и Каллен. Я полагала, что он отправится за мной в костюме и при галстуке, что могло бы дать мне пищу для злорадства: солнце палило хоть и не безжалостно, но с явным рвением. Однако Каллен надел светлые штаны с легким поло и выглядел щеголевато.
Джесси, прибывшая на Лазурный берег по той же причине, что и я, придерживая широкополую шляпу на голове, кокетливо рассказывала о приключениях на любовном фронте. В этот раз что-то про ревность и разбитые мужские сердца.
- …но я ведь ему ничего не обещала! – вздернув брови, удивилась она.
- Когда-нибудь твои забавы плохо кончатся, - я рассеянно глядела по сторонам.
Удобные шезлонги и огромный зонтик, отбрасывающий островок тени, стояли в относительном уединении. Лазурь моря перед нами сливалась с чистым оттенком неба. Нас обдувал легкий ветер. Совершенство портила исполинская фигура Каллена, истуканом стоявшего близ моего шезлонга. Он сложил руки за спиной и внимательно осматривал окрестность. Только слепой мог не увидеть в нем охранника.
- Муж, значит, был непреклонен? – окидывая Каллена взглядом, плотоядно улыбнулась Джессика. – А он у тебя не ревнивый, я смотрю. Мне казалось, Джейки не так уж глуп.
- Брось свои пошлые шуточки, - буркнула я. – Он мне скорее мстит за что-то.
- Дорогая, ты не в состоянии оценить подарок, который свалился тебе на голову. Лето, Лазурный берег, ты в номинантах на Каннах, такой мужчина рядом – и ты недовольна? Я начинаю думать, что после вступления в брак девушки подвергаются какому-то обрезанию. Женской его версии.
- После вступления в брак девушки обычно обзаводятся мозгами, Джесс. И тебе бы это тоже не помешало.
- Ты знаешь, - беззлобно улыбнулась она, - однажды один друг сказал мне: может, женщины и становятся в браке умнее, но только за счет того, что они делают глупее мужчину.
Она поймала губами трубочку коктейля и откинулась назад.
- Фильтруй своих друзей, Джесси, пока ты еще можешь адекватно мыслить, - я последовала ее примеру. Последний глоток «Мохито» разморил меня окончательно.
- Иногда ты невыносимо скучна, Белль. - Мое имя в ее устах зазвучало аристократично. – И все-таки не понимаешь своего счастья.
Когда Джессика отправилась по своим делам, назвав их необыкновенно важными, на пляже я осталась в компании каменного изваяния, называвшегося моим телохранителем. По его виду нельзя было сказать, что он недоволен положением вещей. Может, ему просто нравился здешний климат. Я оповестила, что хочу пройтись, и он обернулся, даже подав мне руку. Неожиданная галантность меня приятно поразила, и руку я приняла, в шутливом кокетстве склонив голову набок.
Чуть заметная улыбка на уголок конвульсивно дернулась на его губах. Глаза заменяли две непроницаемые стекляшки, я видела лишь свое отражение в коричневых тонах.
Гуляли мы долго. Я все время о чем-то говорила, рассказывала о Франции и о работе, пытаясь иногда расспросить и о его жизни, но не добилась ровным счетом ничего: он слушал, практически не подавая признаков жизни (если не считать таковыми размеренные шаги).
Когда в изнеможении я присела на краешек мраморного фонтана на набережной, где помимо меня толпились с десяток туристок, Каллен подошел почти вплотную и произнес одну единственную за всю прогулку фразу длинней трех слов:
- Рекомендую пересесть на скамейку. Или взять такси до гостиницы, если вы устали.
Я вздохнула. Лед не тронулся.
Но что-то будто подсказывало: сегодняшняя моя попытка была не такой уж и тщетной.
***
На следующий день состоялась церемония открытия. Подарок мужа необыкновенно шел моему образу, и Джесс, с которой мы перекинулись мимолетом парой фраз, томно отметила:
- Если бы мне дарили такие побрякушки… - она закатила глаза. – У твоего мужа губа не дура.
Каллену мероприятие определенно не нравилось. Его взгляд я чувствовала физически: он мазал им по всем мимо проходящим, иногда те ощутимо напрягались. Каково же было мне перманентно чувствовать кожей это каленое железо?
К светской жизни он был не приучен, оттого чурался репортеров, камер и вспышек. Мне с большим трудом удалось уговорить его отходить, чтобы каменная физиономия не испортила съемки.
***
Следующий день прошел суетно, но моего персонального защитника это нисколько не испугало.
Я поймала себя на том, что взяла обыкновение поглядывать на Каллена и рассматривать его взлохмаченные волосы. Мне удалось заметить, что вечернее садящееся солнце отливает в его вихрах оттенком бронзы.
В номере отеля он всегда сидел в гостиной и читал. Сидел прямо напротив входной двери, развернувшись к ней лицом.
Скользя взглядом по его ладной фигуре, я увлекалась этим занятием: сложен он был хорошо, чего уж греха таить. Плечи – они нравились мне больше всего – широкие и мускулистые, руки тоже накаченные. Да и лицо Каллена не было лишено мужской привлекательности: тяжелый подбородок, прямой нос и проницательные глаза. Они были чрезвычайно умными, эти глаза, я могла судить так по тому, как он иногда на меня смотрел. Молчаливо, тяжело смотрел, но вместе с тем гипнотизирующе.