Пол принес полотенце и кинул ей на колени.
— Крыса, — спокойно заметил он, но Жанна, всхлипывая, вцепилась в него и не выпускала.
— Да это всего только крыса, — повторил он, забавляясь ее страхом. — В Париже крыс больше, чем людей.
Пол поднял крысу за хвост и поднес к своему лицу. Жанна охнула и отшатнулась. Вид крысы, прикосновение к ней вызвали у нее ужас и тошноту. Она с отвращением смотрела на Пола, который, продолжая держать крысу за хвост, открыл рот.
— Ням-ням-ням, — произнес он и чмокнул губами.
— Я ухожу, — пробормотала Жанна.
— Нет, погоди. Не хочешь сначала перекусить? Поесть чего-нибудь, а?
Жестокость Пола была столь же чудовищна, сколь и внезапна.
— Это конец, — сказала Жанна.
— Нет, это — конец, — пошутил он, показав на крысиный хвост. — Но я люблю начинать с головы, она самая вкусная. Ты и правда отказываешься? Ладно…
Он поднес крысу к самым губам. Жанна в ужасе отвернулась.
— Я хочу уйти. На этой постели я не смогу больше заниматься любовью, не смогу. Это отвратительно, мерзко.
Ее передернуло.
— Что ж, — сказал он, — тогда будем трахаться на батарее или забравшись на каминную полку.
Он направился в кухню.
— Слушай, — бросил он, помахивая крысой, — мне нужен майонез, с майонезом крысы вкуснее всего. Жопу я оставлю тебе, — и пошел на кухню, заливаясь громким смехом. — Крысиная жопа под майонезом.
— Я хочу уйти, я хочу выбраться отсюда! — крикнула Жанна. Она была не в состоянии даже глядеть на матрас. Как быстро он испортил ей настроение — и кто знает, что он еще может выкинуть. Прикосновение к свалявшейся шерсти дохлого зверька убило в ней вожделение и нарождавшуюся любовь к Полу. Впервые она увидела гостиную во всем ее убожестве. Сейчас запах секса напоминал ей о смерти. Она ужаснулась собственному безумию, приведшему ее сюда.
— Я больше не вынесу, — пробормотала она. — Я ухожу и никогда сюда не вернусь, никогда.
Она двинулась к двери, но тут возвратился Пол. Он избавился от крысы.
— Quo vadis[22], крошка? — игриво осведомился он, обогнал ее, вышел в холл и запер входную дверь на засов. Жанна взглянула на него со смешанным чувством отвращения и благодарности. На самом деле ей не хотелось уходить.
— Кто-то ее специально подбросил, — сказала она, наградив Пола презрительным взглядом. — Я чувствую. Это предупреждение, это конец.
— Ты рехнулась.
— Нужно было сказать тебе с самого начала. — Ей не терпелось поколебать его самодовольную мужскую самоуверенность. — Я полюбила одного человека.
— Вот и прекрасно, — сказал Пол с издевкой. Он подошел к ней и провел рукой по гладкому атласу платья, как мог бы пробовать на ощупь спелый плод авокадо. — Так вот, сейчас ты изволишь скинуть эти мокрые тряпки.
— Я изволю заняться с ним любовью, — стояла она на своем.
Пол пропустил ее слова мимо ушей.
— Первым делом залезешь в горячую ванну, а не то наверняка схватишь воспаление легких. Ясно?
Он заботливо отвел Жанну в ванную и до отказа открыл оба крана. Потом подхватил подол платья и начал не спеша задирать, обнажая ее тело, как перед тем она сама это делала в лифте.
— Ты схватишь воспаление легких, — продолжал он, — и знаешь, что будет дальше? Ты умрешь.
Жанна подняла руки, Пол стянул с нее через голову платье и бросил за спину на пол.
— И знаешь, что будет дальше?
Она отрицательно покачала головой, стоя перед ним обнаженной.
— Мне придется трахать дохлую крысу!
— Ф-фу, — простонала она, пряча лицо в ладонях. Она понимала, что он ни за что не даст ей забыть об этом случае.
Пол снова принялся напевать. Он закатал рукава, взял Жанну за руку, бережно усадил в ванну. Вода была восхитительно горячей. Она медленно погрузилась, чувствуя, как тревога и холод постепенно оставляют ее. Пол присел на край ванны.
— Дай сюда мыло, — сказал он.
Он схватил ее за лодыжку и задрал ногу, так что стопа оказалась на одном уровне с его лицом. Затем начал медленно намыливать пальцы, свод стопы, икру. Она удивилась, какие у него нежные руки. Ей казалось, что она стала резиновой. От воды шел пар, он отдалял ее от Пола и придавал ее коже теплый блеск.
— Я люблю, — повторила она.
Пол не желал слышать об этом. Он провел рукой с мылом вдоль внутренней стороны ее бедра, уперся в промежность и стал намыливать.
— Ах, ты любишь, — произнес он издевательски восторженным тоном. — Как восхитительно!
— Я люблю, — настойчиво повторила она и застонала.
Пол без устали работал рукой, Жанна откинула голову на край эмалированной ванны и закрыла глаза.
— Я люблю — ты можешь это понять? — Она задохнулась, но продолжала: — Ты сам знаешь, что старый. И становишься жирным.
Пол выпустил ее ногу, и та тяжело плюхнулась в воду.
— Жирным, вот как? Злые слова.
Он намылил ей шею и плечи, скользнул рукою к груди. Жанна твердо решила заставить его отнестись к ней со всей серьезностью. К тому же она ощущала свое преимущество, что было для нее непривычно. Она внимательно посмотрела на Пола и поняла, что сказала правду.
— У тебя нет половины волос, — заметила она, — а те, что остались, почти все седые.
Пол улыбнулся, хотя ее слова его разозлили. Он намылил ей груди, приподнял одну рукой и смерил критическим взглядом.
— А знаешь, — произнес он, — лет через десять твоими сиськами можно будет играть в футбол. Что ты на это скажешь?
Вместо ответа Жанна задрала другую ногу, которую он послушно намылил.
— И знаешь, чем я собираюсь заняться? — спросил он, скользнув вниз рукой по нежной гладкой коже внутренней стороны бедра.
— Ты кончишь инвалидным креслом, — ответила Жанна и вскрикнула, когда его пальцы коснулись ее клитора.
— Всякое может быть. Но, думаю, всю дорогу в вечность я буду хихикать и ухмыляться.
Он отпустил ее ногу, но Жанна продолжала держать ногу задранной.
— Как поэтично. Но, пожалуйста, прежде чем я встану, помой мне стопу.
— Noblesse oblige[23].
Он поцеловал стопу и начал намыливать.
— Знаешь, — продолжала Жанна, — мы с ним занимаемся любовью.
— Вот как, — рассмеялся Пол, которого позабавила мысль, будто подобное откровение способно задеть его за живое. — Чудесно. Ну и что, он хороший е…рь?
— Великолепный!
Вызов этот, однако, прозвучал малоубедительно. Пол тем не менее испытал прилив удовлетворения. Конечно, у нее должен быть еще один любовник, но она-то все время бегает к нему, Полу, а почему именно — это казалось ему ясным как день.
— Ты сама знаешь, что дура, — сказал он. — Лучше, чем здесь, в этой квартире, тебя никто и нигде не оттрахает. А теперь встань.
Она повиновалась и позволила ему повернуть себя спиной. Руками в разводах мыльной пены он провел по ее спине и ягодицам. Пол напоминал отца, моющего дочку: брюки залиты водой, вид сосредоточенный и какой-то неуверенный.
— В нем полно загадок, — сообщила Жанна.
Ее слова вызвали у Пола смутное беспокойство. Он прикинул, сколько времени дать ей еще повести себя в этом духе и как потом поставить на место.
— Слушай, ты, дуреха, — сказал он. — Все загадки, с которыми тебе доведется столкнуться в жизни, — вот они, здесь.
— Он как все, — произнесла она мечтательным голосом, — и в то же время совсем другой.
— Как все, но другой? — подыграл ей Пол.
— Понимаешь, я его даже побаиваюсь.
— Да кто же он? Какой-нибудь местный хулиган?
Жанна невольно рассмеялась:
— Вполне мог бы им быть. Внешность у него подходящая.
Она выбралась из ванны и завернулась в большое банное полотенце. Пол поглядел на свои мыльные руки.
— А знаешь, почему я в него влюбилась?
— Умираю — хочу узнать, — саркастически заметил он.
22
Камо грядеши? (лат.) Куда идешь? — слова, с которыми апостол Петр обратился к Иисусу (Евангелие от Иоанна, 13, 36).