А затем был Ржев, зима, минус 40°. Мы наводили железнодорожный мост через Волгу в летней форме и с тяжелыми обморожениями потеряли 30 процентов личного состава. Возведение моста было закончено через четыре недели ужасных, неописуемых лишений, а затем его снова взорвали, чтобы не достался русским.
И теперь я лежал в своей воронке словно сторонний наблюдатель вдали от войны. Этот вой, визг и свист не касались меня. Все это напоминало мне обмен ударами в ходе теннисного матча.
Я лежал между двумя фронтами.
Светящиеся стрелки часов на моем левом запястье показывали полночь. Светлая звездная июньская ночь. Наконец предательская луна скрылась за слоем облаков. Но видимо, ненадолго, поскольку облачность не была сильной.
Настала пора действовать.
Давай по-быстрому, Хейлман.
Пока я «загорал» в окопе, у меня была масса времени, чтобы определить направление, в котором нужно двигаться. Компас, висевший на моем ремне, наконец-то пригодился. Час назад я увидел вспышки орудийных выстрелов со стороны маленькой рощи. Видимо, там находились позиции немецкой артиллерии. В том же направлении, приблизительно в 45 метрах, лежала разрушенная ферма. Я должен был добраться до нее и спрятаться в тени. Используя любую складку местности, я сначала пополз, а затем побежал. Ух! Как же неудобно это делать в летном комбинезоне.
Я добежал до фермы. Теперь у меня было хоть какое-то укрытие. Я тихонечко позвал: «Эй!» Никакого ответа. Еще раз, и снова ничего…
Темная полоса деревьев передо мной напоминала черную стену. Проклятье! Снова из-за туч появилась луна. Несмотря на это, надо спешить! В нужном направлении тянулась живая изгородь, и я мог использовать ее для прикрытия. Поверхность земли была перепахана, словно поработал гигантский плуг. В холодном враждебном лунном свете были видны снарядные воронки, испещренный кратерами смертельный пейзаж. Тошнотворный, сладковатый запах крови растекался в прохладном ночном воздухе. Поле боя…
Шипя, высоко в небо взлетела осветительная ракета, и в ее зеленовато-белом магниевом свете стало видно место сражения. Немедленно застрекотали пулеметы. Выстрелы в ночи, как удары хлыстом, били по нервам. Я приник к земле. Во что бы то ни стало мне необходимо добраться до укрытия.
В отчаянии я сжался в маленькой ямке. Они, должно быть, заметили меня, потому что теперь отвечали британцы. Дело плохо…
Я пролежал, должно быть, четверть часа, прежде чем обстрел прекратился. Несколько одиночных выстрелов, и затем на ничейную землю вернулась тишина.
– Эй, друг!..
Что, черт возьми, это было? Я услышал взволнованный шепот и медленно пополз на звук. После недавней перестрелки я предпочел не вставать. А затем голоса приблизились ко мне. Меня схватили за руки и втянули в неглубокий окоп.
– Вы тот пилот, который вчера выпрыгнул с парашютом?
– Мы думали, что это томми.
– Так это вы сейчас стреляли в меня, не так ли? Хорошо, проводите меня в свой штаб. Я обер-лейтенант Хейлман из III./JG54.
Спустя полчаса я ехал на грузовике в Нант. На дороге царила суматоха. Подкрепление можно было доставлять только ночью. В течение дня в небе хозяйничали истребители-бомбардировщики.
Я дремал, сидя рядом с водителем. Мои плечи болели после рывка при открытии парашюта.
– Приехали, герр обер-лейтенант.
Нант. Солдатское кафе было еще открыто. Это, конечно, не лучшее место. Все плавало в табачном дыму, и слышался запах несвежего пива; на всех столах валялись окурки и спички, высыпавшиеся из переполненных пепельниц.
Я сел на скамейку в темном углу, подложил свой парашют под голову и немедленно заснул.
На следующее утро я нашел попутную машину, которая доставила меня в Париж, и я сразу же позвонил в группу.
– Пожалуйста, Виллькобле, для обер-лейтенанта Хейлмана.
Я не успел ничего сказать дальше. На другом конце провода раздался радостный вскрик.
– Кто говорит?
– Ах, герр Хейлман. Рада слышать вас. Это – Лене Мерсен. Разве вы не узнаете мой голос?