Дневник Джона Эванса, запись десятая. Снова пошёл к следователю. Добился того, что он обещал зайти ко мне через неделю и выслушать. Конечно нет — он смотрит на меня, как на умалишённого. Опиум не помогает — меня всё ещё клонит в сон, и я… Я вижу его там. Во сне. Он просто стоит, смотрит на меня свои зелёным ободом и тянет руку в тишине. Я чувствую, что приближаюсь к нему. Не чувствую самих ног, но каким-то образом!.. Как я устал. Но больше я боюсь, что он начнёт кричать. Нельзя спать. Нельзя.
Запись одиннадцатая. Взял денег в долг, запасся продуктами и запер дверь. Он смог войти в паб, смог застать бедную девушку на улице, но ему не взять меня в моём же доме. За окном подозрительно тихо и темно. Сколько сейчас времени? Пытаюсь не спать. Начал говорить сам с собой. Вроде бы, помогает. За окном мелькают силуэты. Ха-ха-ха… Иногда, мне кажется, что я вижу очень маленькие, короткие сны — закрываю глаза, и этот старикашка тут же появляться передо мной, в моей квартире, на моём чердаке, из коего я стараюсь не вылезать — прямо в метре от меня, немного согнувшись. Это сон. Это всего лишь сон. У меня не пропадает ощущение, что я знал этого человека… эту… фигуру. Ещё до паба. До кошмаров. Но где?..
Запись двенадцатая. Мой третий день без сна — он тянет ко мне руку даже на моём чердаке… Может, это из-за того, что я увидел слишком многое? Тогда, когда взлетал в небеса, я дотянулся до чего-то запретного? Как Икар, ослушавшись отца, приблизился к солнцу на крыльях? Что я там видел? Чего не могут узреть ни монархи с их силой и властью, ни Её Величество Королева со своего дворца? Что?
13. Война. Точно. В первый раз, когда он был рядом. Снаряд, попавший мне в череп, изрешетил мужчину, что бежал рядом со мной. Как его звали? Ирвин? Джек? Лайт?
Его лицо превратилось в кровавую кашу — я точно помню этот миг, а потом… Что-то врезалось мне в голову. Снаряд. Да… Я отлетел совсем недалеко, но заметил краем глаза… Эту руку, тянущуюся к… к нему? Или ко мне? Я видел это ровно секунду, ровно долю от неё или даже меньше. Стоило мне моргнуть, как костлявое предплечье, мелькающее передо мной, предстало мягкой женской рукой, гладящей меня по щеке — я был в госпитале. Но что?.. За что он так со мной?..
Я слышу, как он ломится в мою дверь. Он что-то кричит — не могу разобрать. Я стараюсь… Ха-ха… Стараюсь не слушать его. Кажется, ножницы помогли моим ушам. Ты меня не получишь. Святой Иисус, Святая Дева Мария, ты меня не получишь.
Моё имя… Джон. Джон Эванс. Мне… Тридцать два года. Я не сплю.
Из заключений следствия: Джонатан Филипп Эванс совершил самоубийство, спрыгнув с чердака своего дома в Йорке, Великобритания. Также на теле Эванса обнаружены: порезы в районе ушей, следы хронического недосыпа, усталости, признаки алкогольной зависимости. Вскрытие также указало на необратимые процессы распада в верхнем мозге — причина не выяснена. Джордж Бейкер — лечащий врач потерпевшего, настаивает на смещении осколка снаряда, полученного в результате участия в Великой Войне.
Следователь Уолт Марксман, пришедший к умершему в обговорённое с ним время, утверждает, что слышал лишь несуразицу и брань в ответ на просьбы открыть дверь. Кроме того, он настаивает на том, что, выбив дверь, увидел чрезвычайно высокую худощавую фигуру, стоящую у окна к нему спиной. Улик или свидетелей тому найдено не было, а видения Марксмана списаны на систематические переработки и россказни покойного об этой фигуре. Уильям Бейкер — один из уважаемых докторов — подтвердил, что мистер Эванс, будучи ещё в трезвом состоянии ума, сам отказался от лечения, перестал посещать госпиталь и отдавать отчёты о своём недуге. Дело было переквалифицировано в самоубийство и закрыто. Мистер Уолт Марксман был отправлен в непродолжительный отпуск.