Геральт расслышал глухой стук. Ховарт всё-таки не выдержал напряжения.
Однако кодицию было всё равно.
Демон не лгал.
5
Члены отряда "Лестат" о чём-то с воодушевлением спорили, но Геральт их не слышал. Даже не помнил, как ноги привели его в десантный отсек "Громового Ястреба". Геральт был занят вопросами "как", "почему" и "за что".
"Господи-Император, ну почему… ну зачем мы оставили Радзивила у власти?! Проклятье... уже тогда было ясно, что такая рана не заживёт без следа. О чём ты думал? О чём ты думал, Геральт?!"
Кодиций сжал пальцы в кулак.
"О чём мы все думали?"
– О власти, о процветании, разумеется, – ответил демон. – Можно сколько угодно ругать вашего магистра, но именно при нём вы достигли наивысшего могущества. Он был удачлив. Нечеловечески удачлив и чудовищно честолюбив. Стать в один ряд с Чжэн Хэ Шэнем… – демон усмехнулся. – Жаль, что Радзивил так и не узнал правды о своём уважаемом предке. Я бы посмотрел на реакцию.
А вот Геральту было не до смеха. Слишком многое он узнал, и слишком многое ошеломляло.
Кодиций попытался найти покой в медитации. Расстегнул страховочные ремни и прошёл в самый конец полупустого трюма. Опустился на колени и воспламенил взглядом ладонь. Всматривался в колдовской огонь и дышал.
Глубокий вдох – выдох.
Глубокий вдох – выдох.
Глубокий вдох – пан капеллан Сбажинский с рассечённой шеей падает под ноги воину в жёлтых доспехах…
Глубокий вдох – в ровном огоньке зажжённого пси-силой пламени Геральт увидел последние мгновения главного библиария Гжегожа, погребённого под руинами Каэр Вавеля…
Глубокий вдох – кодиций ощутил нестерпимую боль магистра Радзивила, которого еретики пожирали живьём.
Прикосновение.
Геральт, не глядя, схватил нарушителя спокойствия за руку и потянул меч из ножен.
– Полегче, Геральт! – воскликнул Анрайс.
Геральт бросил клинок обратно.
– Да что с тобой такое? – спросил Анрайс.
Кодиций поднялся, посмотрел на капитана сверху вниз, огрызнулся:
– Да всё в порядке, – и оттолкнул Анрайса плечом.
Направился на своё место, когда услышал вдогонку:
– Слушай, оставайся в челноке, если считаешь, что не справишься. Это не шутки, блять! Нас там всех перестрелять могут!
Геральт пристально посмотрел на Анрайса и ответил:
– Справлюсь.
Остаток пути Геральт уткнулся локтями в колени и закрыл ладонями лицо.
Очнулся от беспамятства только когда ощутил, как вздрогнул "Громовой Ястреб" при приземлении. Поднялся, встретился с тревожным взглядом инквизитора Омара Уту, а потом встал в строй десантников.
От попытки чтения мыслей кодиций отмахнулся небрежным психическим разрядом – своеобразным ударом указкой по рукам – но настолько могучим, что чуть было не повалил инквизитора на пол. Омар Уту покачнулся, но устоял.
– Прошу прощения, инквизитор. Но это просто невежливо, как считаете? – спросил Геральт.
– Ничего… страшного. Я тоже прошу у вас прощения, кодиций, – отозвался Омар.
"Что ты творишь?! Смерти ищешь? Может быть… и ищу", – подумал кодиций.
Он и в самом деле не понимал сейчас смысла собственной жизни.
Корабль пропавшей без вести на Скутуме Жозефин Анны Мерикью де Труан встретил представителей Инквизиции так, словно ничего с ним и не произошло. К челноку поспешили обслуживающие сервиторы, а неподалёку от рампы выстроился почётный караул из пустотных абордажников.
Конечно, некоторые следы недавнего абордажа – опалины, пробоины от снарядов – так и не убрали, но Геральт не заметил признаков разложения, которое следует за слугами тёмных богов.
Даже брат-близнец "Громового Ястреба", только не чёрного, а бирюзового цвета, не нёс на себе характерные отметины предателей: ни костей, ни превращённой в плоть обшивки – только сверкающий свежей краской адамантий.
Однако сказать подобное о самих легионерах было нельзя. Своим внешним видом они не давали усомниться в том, какой силе принадлежат.
Впереди небольшой группы еретиков в воздухе покачивалась изуродованная женщина в цепях. Её освежевали. Превратили в страшную оболочку для нерождённого. Глубокие рубцы потемнели от чернил, а плоть постоянно кровоточила. Багровая капель тянулась к тяжёлым грузам на полу, но пропадала и, словно бы возвращалась во вспоротые жилы, потому что иначе жертва давно бы высохла.