– У меня родственники на Реджине, – хрипло проговорил майор. – Сестры.
– Если кто из твоей семьи ещё жив, то он узнает, что тобой можно гордиться, – сказал Омар.
Инквизитор кивнул десантнику, и тот сразил штурмовика разрядом молнии. Омар подхватил тело и осторожно положил его на проржавевший пол. Инквизитор отступил от штурмовика, и кодиций силой мысли воспламенил мёртвого героя.
Омар Уту вздохнул, втянул тошнотворный запах палёной плоти, а потом обратился к десантнику:
– Кто ещё?
– Я покажу.
Порча Повелителя Разложения неумолима. Лишь для одного человека сделали исключение, подарив остальным Милость Императора.
"Приступить к сборке!" – велел Потиний Пил, магос доминус Конклава Скутума.
Сервиторы затянули песнопения, а автоматические курильницы наполнили мастерскую дымом ароматических кореньев. Однако белёсая пелена не скрыла ни единой детали от дирижёра этого концерта. Его "глаза" видели во всех известных человечеству спектрах. Он мог разбирать на составляющие любой запах и определять химический состав продуктов на вкус.
Потиний Пил сосредоточился на двух объектах, которые лежали на хирургических столах друг напротив друга. Один из них пах восхитительным машинным маслом, другой смердел, как убитый грокс через пару дней на солнцепёке. Один из них приблизился к совершенству, другой уже почти скончался, пожираемый демонической заразой. Один из них – собранная из запасных частей оболочка альфа-скитария, другой – то, что осталось от техножреца после удаления всех целых имплантатов. Его заперли внутри остеклённого саркофага, чтобы не допустить распространения опасной болезни.
Магос доминус отправил приказ в ноосферу:
"Внесите руки, обагрённые кровью святого-мученика Каппа-Криптона-36! Наш брат с их помощью творил чудеса!"
Младшие механикумы открыли ларцы, внутри которых реликвии очищались под воздействием радиации. Техножрецы передавали аугметические руки от одного другому, несмотря на то, что их собственные слабые человеческие конечности со временем покроются струпьями и язвами из-за подобных контактов. Ближайший к хирургическим столам механикум опустился на колени и показал реликвии магосу доминусу. "Обагрённые кровью" – изящные и тонкие аугметические руки, выкрашенные в благословенный цвет Марса. Настолько искусная работа, что можно ошибиться, угадывая их истинное предназначение.
Нет – не произведение искусства. Да – созданы, чтобы творить.
"Слава Омниссии!" – воскликнул Потиний Пил.
Он стоял на возвышенности в тени высокой, в два человеческих роста, Священной Шестерни. Магос доминус указал силовым топором на того, кто станет оболочкой для возвышенного героя, и отправил сообщение:
"Альфа-скитарий – почти недостижимая и столь желанная вершина для всех солдат, которые хотят послужить Богу-Машину. Он хорош во всём, что касается уничтожения неверных, но наш брат не должен расстаться со своими реликвиями".
По беззвучной команде магоса доминуса с потолка опустились серворуки, манипуляторы с установленными сварочными аппаратами, лазерными резаками, шуруповёртами и многими другими инструментами для работы с столь ценными образцами для культа Омниссии. Младшие техножрецы обступили хирургические столы и с помощью ноосферы объединились с Потинием. Именно он собирался провести операцию, но не отказывался от советов и взгляда со стороны. Техножрецы спрятали ладони в широкие рукава багровых сутан и стояли неподвижно, только алые огоньки мерцали внутри капюшонов. Механикумы ждали, когда бездушная оболочка наполнится искрой божественности, ждали, когда куколка превратится в бабочку.
Потиний Пил отдал приказ:
"Внесите ноги, исходившие вдоль и поперёк Марс, Агрипинаа и Тангиру-III. Я хочу видеть стопы, что касались плит, по которым шагали наши предки!"
Так же, как и в случае с протезами рук, к этим приращениям прикоснулся каждый, кто находился в данный миг в мастерской, а один из техножрецов даже прижал аугметику к чахлой груди.
"Брат Стихо, – обратился к нему Потиний. – Я понимаю и разделяю любовь к прекрасному. Но…"
"Конечно… конечно, мастер, – отозвался младший техножрец. – Совершенство!"
Постороннему человеку вкус брата Стихо показался бы странным, ведь в этих аугметических ногах не было той же грации, как в выкрашенных красным руках. Те одновременно напоминали и ювелирное изделие, и ювелирный инструмент. Ноги же, громоздкие и тяжёлые, больше походили на кузнечные молоты, которые лишь поверхностно украсили чеканкой, чтобы схематично отобразить пальцы, колени и напряжённые мышцы. Однако брат Стихо видел насквозь, не только лишь форму, но и содержание, многолетнюю историю совершенствования.