Почему нет? Он верно служил Трону, пусть и не солдатом ополчения Нагары, но наёмником в войске вольного торговца, который работал с Инквизицией.
Чёрт возьми, почему нет?!
– Забери… забери меня, мам… забери Император.
Рядовой обвёл взглядом окрестности. Когда его поймали, то повесили под верхним уровнем города-улья, и Пьер, в перерывах между беспамятством и истериками, успел выучить все хитросплетения улиц и районов перед глазами. Потом случилась орбитальная бомбардировка. Пьер слышал крики, чуть не оглох от того, как рушатся тысячелетние колонны, и железная арматура скребётся по камням. Картина мира для рядового немного изменилась, краем глаза он даже мог разглядеть пунцовые небеса, наливающиеся чёрной тушью к закату и расцветающую к рассвету вырвиглазной палитрой всех оттенков красного. К слову, ночь на Мордвиге-Прайм сменяла день совсем не так, как следовало бы. Но все правила, как и жизнь Пьера Пети, остались в прошлом.
Порой в голове рядового проносилась мысль о том, что его товарищи победили, потому что Пьер куда реже видел многоножек и вообще перестал замечать демонов. Но потом он одёргивал себя:
"Они сбежали. Они оставили тебя умирать. Боже-Император, они сбежали... Трусы! Помоги мне, Бог-Император!"
В конце концов, мольбы рядового были услышаны.
Но не Богом-Императором.
В нескольких десятках метров от распятого в колючей проволоке Пьера Пети пронеслось что-то невероятно огромное. Рядовой напряг слабеющее зрение и увидел, как на перекрестке – как он их сам назвал – сраной улицы номер восемь и сраного проспекта номер семь, приземлилось нечто необычное, совсем не похожее на чудовище Варпа, хотя, видит Император, Пьер насмотрелся на всякую дрянь. Гость, упавший с неба, напоминал исполинскую, но подгнившую луковицу с бледными чешуйками, покрытыми слизью, и стеблями, но не зелёными, а фиолетовыми. Как и полагается испорченному овощу, при ударе о землю он помялся, однако со своей ролью справился, так как наружу вывалился целый клубок тварей одно другого страшнее: многорукие, многоногие, с длинными хвостами, широкими пастями, полными острых зубов. Наверное, это и были те самые тираниды, о которых рассказывал лейтенант на инструктаже.
Выводок чудовищ столкнулся со стальными хозяевами Ханана, и Пьер ещё никогда не был так счастлив после пленения, как в тот миг, когда пауки-многоножки начали погибать. Они сворачивались спиралью, резко распрямлялись и врезались в ряды четырёхруких бледнокожих тварей. Если бы подобное чудовище ворвалось в расположение взвода Пьера, то устроило бы там бойню, и вряд ли бы кто смог противостоять твари. Однако чужаки даже не дрогнули. Превратился в фарш один тиранид, другой, третий, но потом они обступили нападающего со всех сторон и растерзали его в клочья, словно не металл резали, а бумагу. Когти многоруких тварей не встречали сопротивления, хотя Пьер видел, что пули на шкуре паука-многоножки даже следа не оставляют.
Прозвучал хлопок перепончатых крыльев. На труп безногого работяги приземлилась змееподобная тварь. Длинный хвост оканчивался похожим на трезубец шипом. Он покачивался в воздухе из стороны в сторону, пока тварь насыщалась. Мертвечина не понравилась тираниду. Он вскинул запачканную тёмной кровью морду и с шумом втянул воздух, а потом повернулся к Пьеру. Рядовой заметил, что у чужака даже есть оружие, похожее на винтовку, но тиранид не сжимал его в лапах. Оно росло из лап.
– Давай же… – прошептал Пьер.
Тиранид не стал стрелять, а подлетел ближе и впился рядовому в лицо, вырывая клочья мяса вместе с костями.
Пьер ушёл из жизни в мучениях, но, по крайней мере, они для него закончились.
7
В третий раз поймать тиранидов на одну и ту же уловку со своевременным отступлением не вышло. Разум улья рассчитал манёвр до мелочей и подвёл биокорабли так близко к позициям Classis Libera, чтобы после рывка чужаки сразу же смогли использовать бортовые орудия.
Мнение Ласа Руиза о боеспособности противника резко изменилось, а колосок веры в победу, что взошёл и даже начал тянуться к солнцу, окончательно завял.