Виктор попытался повалить здоровяка так же, как и первую жертву, но тот перехватил кулак и попытался вывернуть руку. Однако сказывалась подготовка и боевой опыт, пусть даже арбитр на голову ниже. Виктор сблизился и ударил коленом в пах, потом сделал шаг назад и вбил пальцы в горло соперника. Лицо здоровяка стало пунцовым, он упал на колени. Соперник хрипел, пытался втянуть воздух, восстановиться и встать на ноги, но Виктор не давал второго шанса. Арбитр пнул по лицу и выбил из противника дух.
– Ну?! Кто ещё смелый?! Вы меня, суки, слушать будете! На колени!
Рабы не спорили. И если до этого мгновения круги представляли собой какую-то область капища, то Круг Превосходства возник прямо на теле Виктора. Арбитр заверещал от боли и сорвал с себя рубашку, чтобы увидеть, как сквозь кожу проступают письмена на тёмном наречии. Выпуклая татуировка, или даже шрамирование, охватила могучую грудь мужчины, мускулистые плечи и прямую спину. Арбитр прекратил кричать только тогда, когда над чёрными знаками поднялся дым. Виктор отдышался, встал, улыбнулся так, словно принял отсутствие боли за истинное блаженство, и застыл, как истукан. Он стал частью представления, живым памятником, с чьих кулаков срывались капли крови.
Асфалот хотел было перейти к следующей части ритуала, когда внезапный порыв, невесть откуда взявшегося ветра, задул факелы. Жуткие отродья, которые скрывались во тьме капища, устроили какофонию, разразившись полубезумными криками. Если мгновение назад они боялись даже шаг сделать в сторону колдунов, то теперь выползли под тусклый свет. Люди, обращённые в животных, рыб, птиц, насекомых и ползучих гадов; полностью преобразованные или изменённые так, чтобы оставить напоминание об истинной природе; бесформенные существа или же потрясающие воображение машины смерти, которые состояли из крепких панцирей, острых зубов и вытянутых когтей – отринув страх, такая толпа могла причинить некоторое неудобство даже Асфалоту.
Мимо колес с восемью спицами, на которых были распяты изуродованные трупы рабов без рук и ног, прошёл крохотный человек в балахоне и с сумкой-саквояжем.
Асфалот закрыл глаза и попытался увидеть суть незваного гостя, но… не смог.
– Здравствуйте, господа, – незнакомец сбросил капюшон.
Гладкий шар головы, блеклое лицо, черты которого тут же забываешь, как отвернёшься, и круглые очки с толстыми линзами, что сползли на нос.
– И дамы, – ухмыльнулся незнакомец, глядя на оргию. – Смотрю, вы время зря не теряете.
– Кто ты? – спросил Асфалот.
– Зовут Хара, – подмигнул незнакомец.
– Кто ты? – повторил чернокнижник и перехватил каменный посох удобнее.
– Хм… если ты не понимаешь этого, Асфалот, то, возможно, не так силён, как тебе самому хочется о себе думать.
– Будь осторожнее со словами, нерождённый. Смертные, порой, вкладывают в них больше смысла, чем есть на самом деле. Если не я, то кто-нибудь другой однажды захочет наказать тебя за длинный язык.
– О, – произнёс Хара, – мне ли не знать?
Изо рта коротышки вырвался птичий клекот.
– Но, я могу… – балахон превратился в рваные тряпки, которые неторопливо опускались к могучим когтям на ногах.
Хара преобразился. Широкие синие крылья с таким размахом, что достали бы кончиками противоположных стен капища. Птичий загнутый клюв, внутри пасти редкие конусообразные зубы. В длинных многосуставных руках всё та же сумка-саквояж, вот только теперь стало ясно, что её сшили из человеческой кожи. Куда не глянь – растянутые в вечном крике лица. Местами на вытянутом теле сохранились обрывки ткани и кожи тщедушной оболочки, но в основном оно было густо покрыто перьями, оттенок которых переливался от голубого к сапфировому. От Хары-человека осталась лишь одна целая и неизменённая деталь – круглые очки на клюве.
– ...за себя постоять, – закончил Владыка Перемен.
Асфалот повёл плечами, оглянулся на воссозданные круги Слаанеш, а потом обратился к важному гостю:
– Тзинч молчал.
– Знаю. Я его олицетворение. Я был занят.
– Что ж… – чернокнижник помолчал, но потом всё-таки произнёс, – работа на Мордвиге-Прайм завершена. Пора переходить к следующему этапу.
– Нет, – покачал головой демон. – Не пора.
Асфалот прищурился. Пасть Хары сложилась в подобие ухмылки.
– Я положу весь сектор к ногам… – пообещал чернокнижник.
– Нам он не нужен, – демон разразился каркающим смехом. – Неужели ты до сих пор не понял?