Тоже руины, но жизни в них куда больше, чем в ином человеческом муравейнике.
Маленькие ящерки, певчие птички.
Асфалот увидел храм, тяжёлая крыша которого когда-то держалась на толстых каменных колоннах. Теперь только колонны и остались. Они стремились в ясное голубое небо к тёплому яркому солнцу, согревающему после всех путешествий, после калейдоскопа смерти, опасности и крови.
Как-то сразу стало легко на… Асфалот не раз закладывал и перезакладывал душу, а поэтому… ему просто стало легко.
На руинах цвели цветы, раскинулись кустарники с ветвями-иглами и фиолетовыми ягодами, кое-где робко росли молодые деревья. Чернокнижник даже заметил насаждения чего-то, напоминающего тыкву с огненно-рыжими в алых капиллярах плодами, сочными зелёными листьями и стеблями. Асфалот проглотил голодную слюну и отправился искать хозяина этого места.
Хозяин дожидался гостя на краю обрыва, за которым открывался вид на изумрудную долину густых джунглей. На горизонте высились горы, которые с одной стороны врезались в лазурное море, а с другой прикрывали водопад с клубящимися шапками пены.
Хозяин – загорелый и худощавый Астартес, под дублёной кожей которого даже в спокойном состоянии можно было заметить превосходную мускулатуру. Асфалот же редко вступал в рукопашный бой и уже давно не уделял внимания физическим упражнениям, поэтому не мог похвастать подобным телосложением.
Чернокнижник подошёл ближе и отметил ещё одну деталь образа: ни одного волоса. Не только блестящий шар головы, у незнакомца отсутствовали и брови, и усы, и какая-либо ещё растительность на лице и теле.
Из одежды на хозяине только протёртые пыльные штаны. Он сидел, скрестив ноги в позе лотоса. Даже не повернул головы, когда Асфалот опустился рядом на одно колено.
– Здравствуй, путник, – проговорил хозяин, – как тебе мир?
Асфалот окинул взглядом пейзаж. Асфалот прищурился, но не разобрал, иллюзия вокруг или же всё сущее на самом деле живёт, дышит, тянется к солнцу, поёт, охотится на насекомых, покачивая хвостом, который в случае опасности можно отбросить.
– Приятное разнообразие после Мордвиги, Вавилона и ещё Боги знают каких смрадных дыр, – ответил чернокнижник. – Светло, тепло, уютно. Хорошо пахнет. Радует глаз.
– Спасибо, – кивнул хозяин, – мне очень приятно.
– Как в… тебя зовут?
– Это неважно, – отозвался хозяин, едва заметно улыбнувшись.
Он опередил следующий вопрос и произнёс:
– Нет, я не демон. Просто… отказался от имени. Оно стало синонимом "проклятья" и "беды". Напоминает мне о том, чего не стоило бы делать.
– Тогда как тебя называть?
Чернокнижник закрыл глаза и пригляделся к собеседнику третьим оком. Асфалот загодя почувствовал присутствие колдуна, и теперь убедился, что перед ним по-настоящему могучий псайкер. Он лучился, сиял силой, щедро одаривая тех, кто пожелает её почерпнуть.
– Как пожелаешь. Хотя бы даже "червём" или "тварью".
– Может быть, "колдун"?
Незнакомец покачал головой и ответил:
– Нет. Это тоже напоминание... о всём самом плохом.
Асфалот оглядел собеседника с ног до головы ещё раз, отметил позу и предложил:
– "Монах"?
Незнакомец улыбнулся шире.
– Пусть будет так.
– Откуда ты знаешь меня, Монах? Зачем выручил?
– Я хотел предупредить тебя, Асфалот. Ты ступил на тропу, которая скручена в спираль. Закольцована. Ловушка.
– Я знаю.
– Нет, – Монах впервые повернул голову и посмотрел Асфалоту прямо в глаза.
Чернокнижник отметил ширококостное лицо, далеко расположенные друг от друга карие глаза, мощный не раз переломанный нос с горбинкой, острые скулы, впалые щёки, тонкие почти незаметные губы.
– Ты пока всего лишь догадываешься, – добавил Монах.
– Я смогу…
– Нет, – Монах покачал головой. – Они – сама ложь. А ты можешь только подражать.
Асфалот нахмурился.
– И что же ты посоветуешь? – спросил он.
– Оборви нити, змееликий. Тебе не победить.
Асфалот промолчал. Он отвёл взгляд и вместе с Монахом просто посидел на обрыве некоторое время.
– Я вложил в это дело много сил, – сказал чернокнижник.
– И тебе будет вдвое, втрое, десятикратно обиднее, когда начнётся очередной виток замкнутой спирали. Когда-то давно меня пытались убедить, что отсутствие судьбы – проклятье. Теперь я знаю. Это – благословение.