– Солдаты! – прозвучал ещё один далёкий голос, который Торгнюр уловил благодаря чуткому слуху.
Где-то вдалеке Немрод Энлил вдохновлял штурмовиков на подвиги. Скальд прищурился и разглядел человека в панцирной броне, который разъезжал перед строем солдат на командном "Тауроксе-Прайм".
– Я – не боевой офицер! – выкрикнул Немрод. – И вообще не военный человек! Но когда я вижу, что мир Империума переполнен мерзостью Варпа, еретиками, предателями и беспринципными наёмниками, то не могу оставаться в стороне! Я пойду в бой вместе с вами и буду сражаться до тех пор, пока не погибну, или пока последний враг не падёт от моей руки! Скутум принадлежит Империуму! Кто, если не мы, очистит его от нечисти?! Вперёд, штурмовики! Вперёд, воины Караула! За победу Конклава и Бога-Императора! Ура-а-а-а!
– Ура-а-а-а! – прогремёл рёв десятков тысяч солдат.
Звук обернулся грозой, и стало ясно, что буря сияющих колдунов и великанов – не единственная стихия на поле боя.
Здесь родилась Ярость. Здесь родилась Ненависть. Праведный Гнев.
Самум подбирался всё ближе, и вот уже первые снаряды разорвались на позициях авангарда. Как-то само собой, но Торгнюр подошёл ближе к бронированной пластине крепостной стены "Эгида", установленной для того, чтобы защитить инквизиторов. Он бросил взгляд на боевых братьев.
Варлам, строгий и дисциплинированный воин Гвардии Ворона, наверное, уже в десятый раз перепроверил оружие. Стряхнул вездесущий песок с болтера "Сталкер", проверил совместимость целеуказателя с работой Духа Машины силовых доспехов.
Геральт, по прозвищу Белый Волк, повёл плечами и проговорил:
– Гроза, мать её.
Он выхватил психосиловой клинок и прокрутил восьмёрку, разминаясь.
Итаро Тёбэй как обычно стоял на коленях перед силовой катаной. Торгнюр не знал, молится ли этот воин Императору или вспоминает о славных днях своей долгой жизни, но был уверен, что когда мастер клинка поднимется, многие враги падут, рассечённые молниеносными ударами.
Капитан отряда, Анрайс де Ле Стат, всегда изящный и точный, вдруг забыл о внешнем виде. С правого уголка рта протянулась тонкая капля слюны. Капитан прокусил губы и с видимым удовольствием облизал выступившую кровь. Анрайс и Торгнюр обменялись взглядами. Капитан безумно улыбнулся и кивнул боевому брату.
Где-то вдалеке раздался ещё один птичий вскрик, и скальд, наконец, вспомнил, почему этот звук показался ему таким знакомым.
Торгнюр посмотрел наверх и восхитился пронзительно холодной, но такой прекрасной небесной синевой Фенриса. Белый в чёрную точку буревестник покружил над драккарами и устремился обратно в море, оглашая всех тварей морских и земных о том, что люди снова отправились грабить и убивать друг друга.
Скальд поморгал, но видение не пропало. Он на самом деле вернулся домой. Стоял и смотрел на родное село, расположенное в заливе Стурлунга в самой дальней точке владений конунга Хаки Деревянной Ноги. Глядел как над двускатными крышами, покрытыми снегом, из печных труб валил чернейший дым. В тот год зима никак не желала отступать и не выпускала залив из смертельной хватки почти до самого лета. Однако всему приходит конец.
Воинов в поход провожали всем народом. На причале столпилось почти сто человек, но Торгнюра интересовал только один. Среди беззубых стариков и восторженных детей, между развешанных снастей и бочек с рыбой стояла златоволосая Торвейг. В отличие от многих женщин и девушек, провожающих своих мужчин в поход, она не печалилась. На лице Торвейг не отражалась вся тяжесть, которая сваливалась на замужних соплеменниц. Девушка была молода и прекрасна. Они с Торгнюром ещё не успели завести детей, но не по этой причине Торвейг сохраняла спокойствие.
Истинная валькирия, она пленила Торгнюра нравом, а не только лишь белоснежной кожей и золотом, льющимся с головы. Спокойная и рассудительная, она всегда могла успокоить порывистого и горячего парня.
Губы Торвейг дрогнули. Торгнюр подскочил к деревянному резному дракону на носу драккара и напряг зрение, чтобы рассмотреть мельчайшие детали. Возлюбленная научила его читать по губам, и сейчас молодой воин застыл, сосредоточился и "слушал" то, что говорила Торвейг.
– Время счастья и любви закончилось, мой милый. Наступило время ножа и топора, набегов и войны, пламени и смерти. Но… прошу… только вернись. Ни одно сокровище мира не заменит мне тебя. Высоко держи щит и прикрывай товарища, ведь его тоже ждут дома. Возвращайся… Возвращайся… – Торвейг не выдержала, прикрыла лицо руками и ушла с причала.