Священники Экклезиархии вместе с телохранителями стояли между толпой и дорогими гостями, но даже они не могли скрыть восторга. Некоторые раскачивались из стороны в сторону, будто были пьяны, и тихо шептали молитвы под нос.
– Вот ради такого я и воюю, – прошептал Торгнюр.
Десантники построились следующим образом: впереди капитан, а за ним клин боевых братьев. Первый ряд – Геральт. Второй – Итаро и Торгнюр. Третий – Угэдэй и Варлам, с лицами, скрытыми наличниками шлемов.
– Слава Ангелам Императора! – очнулся наконец один из святых людей.
Толпа разразилась радостными криками. Люди стали осыпать тропу, по которой собирались пройти космические десантники, лепестками цветов и целыми букетами.
– Выдвигаемся, – едва слышно произнёс Анрайс.
Десантники собирались преодолеть путь почти в три километра. Преодолеть так, чтобы каждый их шаг надолго остался в памяти граждан Литуаны. Даже Торгнюр, сроду не участвовавший ни в одном параде, следил за боевыми братьями и повторял каждое действие.
Однако все опасения Анрайса, что его отряд покажет себя не лучшим образом, как ветром сдуло, когда стало ясно настроение народа. Это состояние даже "религиозным трепетом" нельзя было назвать, настолько сухо словосочетание передавало происходящее. Если знатные люди ещё как-то сдерживали чувства, то народ за стенами поместья затянул праздничные песни или молитвы. В ином случае слова толпы слились бы в неразборчивую какофонию, но в тот миг, под аккомпанемент колокольного звона, народ Литуаны стал единым и звучал разборчиво и оглушительно громко.
Ради сошествия Ангелов власти столицы перекрыли главный проспект, оставив только одну дорожную полосу для богоподобных гостей. Людей было так много, что Геральт даже не думал прикидывать, сколько десятков тысяч взглядов сейчас сосредоточены на нём. Кодицию приходилось глушить собственную силу, чтобы не страдать от мириада мыслей, проносившихся вокруг.
"А ведь их станет только больше", – подумал Геральт, глядя на ребристые линии конденсационных следов на небе.
И вот ещё один пассажирский самолёт показался на горизонте. Люди позабыли о делах и спешили присоединиться к паломничеству.
– Мурашки по коже... – проговорил Варлам. – Никогда не думал, что стану объектом поклонения. В самом деле, а не на расстоянии.
Угэдэй хмыкнул:
– Пока тебя возят от одной мясорубки к другой, привыкаешь к роли смертника.
Он добавил спустя несколько секунд:
– А такое не сравнится ни с чем.
За первым валом верующих, которые лезли друг на друга, чтобы увидеть Ангелов, Геральт увидел, что на искусственных возвышениях находятся автомобили новостных служб. С усмешкой заметил, что ближайший оператор забыл о долге и снимает разве что лес поднятых рук, но никак не Ангелов Смерти.
На полпути к храму металлические решётки оцепления рухнули под давлением людей. Священники и храмовая стража с некоторой задержкой, но оттеснили народ. Однако одной молодой девушке удалось прорваться и опуститься на колени перед Анрайсом.
– Прошу! Прошу, лучезарный Ангел! Благослови кровинушку!
Она оторвала от груди запеленатого младенца. Сначала Анрайс двумя едва различимыми обычным человеком движениями отбил в сторону дубинку одного стражника и оттолкнул другого, отчего тот сел на дорогу. Потом капитан опустился на колено и ухватил ребёнка так, что он ровно уместился в громадной ладони сверхчеловека.
– Как зовут ребёнка? – прогромыхал Анрайс.
Капитан говорил намеренно громко и с каким-то невероятным, необычным для себя воодушевлением.
Геральт ухмыльнулся.
– О… Оль...герд, – произнесла незнакомка, с опаской оглядываясь на ошеломлённых стражников.
– Ольгерд! – произнёс Анрайс.
Ребёнок не понял, какую честь ему оказывают. Продолжал улыбаться Ангелу Смерти так же, как и остальному миру вокруг: тепло и искренне.
– И да принесёшь ты счастье семье своей и славу народу Литуанскому! Император знает твоё имя!
Анрайс вернул младенца. Девушка дрожала, но всё-таки взяла себя в руки и ушла с пути десантников.