По ходу того как люди Гонсало готовились к экспедиции, Паулью Инка организовал крупный контингент туземных союзников. На этот раз он сам был готов сопровождать испанцев. Паулью был готов принять активное участие в битве против своего брата: вне всякого сомнения, для того, чтобы отстоять свой правящий статус «Сапы Инки», или «Единственного Инки», — на настоящий момент положение было двойственным. Хотя Паулью знал, что Манко был вынужден скитаться в глуши Тавантинсуйю и жить среди варваров-антис, он тем не менее представлял для него реальную угрозу. Если бы Манко когда-нибудь удалось заключить перемирие с испанцами и вернуться в Куско, то Паулью был бы автоматически смещен с поста императора.
Уже убедившись в том, что испанцы являют собой непобедимую силу, Паулью, находясь в столице, занялся примериванием на себя самой разнообразной испанской одежды: шелковых чулок, изящных плащей, европейских шляп самых разных фасонов. Паулью также высказался в том плане, что подумывает о принятии испанской религии. Человек, проживавший в инкском дворце, где его ежедневно ожидала свита красивых наложниц, — хотя два года назад у него не было практически никаких шансов стать императором, — конечно, не был склонен отказываться от своего нового роскошного стиля жизни. Если он должен был убить своего брата, для того чтобы сохранить свое настоящее положение, то он готов был это сделать. Кроме того, согласно инкской традиции, на вершину власти в итоге поднимался самый сильный наследник на престол. У инкской аристократии бесспорным девизом было: «Победитель получает все».
В солнечный день 1539 г. экспедиция из 300 испанцев и большого числа их туземных помощников двинулась в путь; за ними следовал караван из лам, груженных провизией. Когда испанцы покинули город и начали взбираться настоящий в северной стороне холм, многие из них окинули взглядом инкскую столицу — было очевидно, что она претерпевает изменения. После того как Манко поджег Куско в ходе осады, большая часть соломенных крыш бесследно исчезла. Ныне черепица земляного цвета украшала остроконечные крыши ряда зданий; испанские строители стремились привить отдельные архитектурные особенности своей страны на инкской почве.
Ныне во второй раз за два года большой отряд конкистадоров направился вниз по восточной стороне Анд, — испанские лошади шли все по той же выложенной камнями инкской тропе, осторожно ступая, чтобы удержаться на зачастую мокром скользком покрытии. Экспедиция несла трое носилок; одни занимал Паулью, двое других — Уаспар и Инкилл. Двое последних были единокровными братьями Манкой Паулью. Подобно своему брату, Паулью, они перешли из стана Манко в стан испанцев — в полной уверенности в том, что в борьбе за Тавантинсуйю Манко Инка в итоге окажется проигравшим.
После трехдневного перехода экспедиция достигла моста Чукичаки, перекинутого через реку Урубамбу; это его Родриго Оргонес со своим отрядом захватил на пути в Виткос два года назад. Висячий мост теперь никем не охранялся, и, не встречая сопротивления, испанцы поднялись в долину Вилькабамба. Пройдя мимо стоящей на вершине холма цитадели Виткоса, когда-то разграбленной Оргонесом и покинутой Манко, экспедиция направилась далее к проходу Колпакаса, находящемуся на высоте 12 500 футов. Изрезанные очертания холмов, покрытые густой растительностью, тянулись теперь внизу длинными складчатыми гребнями. Экспедиция начала медленный спуск по выложенной камнями тропе вдоль реки Пампаконас — мимо деревьев, с которых свисал мокрый мох, мимо водопадов, которые вскоре превращались в стремительные потоки.
Облака затрудняли дыхание, люди теряли из виду начало и конец колонны, кавалерия неожиданно превратилась в расплывчатые силуэты в шлемах, призрачно вырисовывавшиеся в светло-сером тумане. Капли воды, подобно поту, появлялись на доспехах испанцев, сливаясь потом в ручейки и скатываясь вниз, словно крошечные струйки ртути. Наконец, после трех дней спуска по этой дороге, растительность стала такой густой, что испанцы были вынуждены спешиться и оставить своих лошадей. С мечами, аркебузами и луками на изготовку испанцы последовали одной растянувшейся шеренгой за своими туземными проводниками — в темную, неведомую преисподнюю амазонского дождевого леса — сельвы.