Между тем Эрнану Писарро было известно, что Атауальпа говорил правду. Трое испанцев были убиты индейцами, когда конкистадоры переправлялись с острова Пуна на материковую часть Перу — за четыре месяца до описываемых событий. Также было ранено несколько лошадей, убитых, правда, не было. Испанцы устроили акцию возмездия, убив и ранив бесчисленное множество туземцев. Позднее, когда до Франсиско Писарро дошли слухи, что индейцы готовят нападение на его отряд, стоявший в то время на побережье, южнее города Тумбес, он упреждающим образом заключил под стражу вождя близстоящей деревни и его приближенных. Не располагая никакими иными доказательствами, кроме этих слухов, Писарро распорядился сжечь всех этих людей живьем, организовав нечто вроде примитивного аутодафе. Все это происходило на глазах напуганных до смерти селян. Это была психологическая тактика устрашения — явно очень эффективная. Франсиско де Херес писал:
«Это наказание наполнило всю область страхом, так что группа [туземных] вождей, которые, по слухам, собирались организовать нападение на испанцев, бесследно исчезла; и с той поры индейцы стали прислуживать испанцам еще усерднее, будучи до крайности запуганными».
Эрнан, самый высокомерный из братьев Писарро и из всех членов их семьи пользующийся наименьшей популярностью в отряде, решил отрицать донесения инков об имеющихся убитых среди испанцев, настаивая на том, что информация, полученная Атауальпой, неверна.
Эрнан с презрением заявил: «[Вождь] Майсабилика — это негодяй. Ни он, ни даже все индейцы, живущие на берегу реки, не могут убить ни одного христианина. Неужели кто-то думает, что эти жалкие птенцы могут убить христиан?»
Эрнан сделал паузу, подождав, пока Фелипильо закончит переводить, и затем продолжил: «Ни губернатор [Писарро], ни другие христиане не демонстрируют неподобающего обращения по отношению к местным вождям, если те не выказывают враждебности в отношении их. С теми же, кто добр сердцем и желает иметь с ним дружбу, он обращается очень хорошо. С теми же, кто хочет войны, мы ведем борьбу до полного их уничтожения. Обратив внимание на то, как христиане помогают индейцам вести войны против их врагов, вы поймете, что Майсабилика вам лгал».
Явно проигрывая в числе, испанцы имели преимущество в плане владения информацией. Эрнан знал, что у его старшего брата было на руках подписанное испанским королем разрешение приступить к покорению и разграблению данной империи. Все члены испанской экспедиции знали, что недавно произошло с Ацтекской империей. Они сами намеревались повторно воспроизвести в Перу то, что Кортес учинил в Мексике. Все они хорошо осознавали, что в первую очередь им необходимо определить, каким образом можно сокрушить эту империю, с тем чтобы в результате завладеть ее человеческими ресурсами и природными богатствами, прежде чем какой-нибудь другой испанский отряд не отбил у них лакомую цель.
С другой стороны, Атауальпа, хотя и получал донесения о проявляемой испанцами активности на побережье, не имел представления, откуда родом испанцы, не знал их историю и ничего не слышал ни о Кортесе, ни о Мексике. Но, как это виделось императору, инки имели одно явное преимущество. Имея маленькую численность, по какой-то причине испанцы имели наглость и глупость чрезмерно близко подойти к месту расположения индейских легионов. Атауальпе было очевидно, что он с легкостью может сокрушить весь отряд чужеземцев. Атауальпе виделось дело так, что судьба испанцев всецело находится в его руках. Более из любопытства, чем по какой-либо другой причине он позволил испанцам прибыть в Кахамарку, и лишь благодаря проявленной им доброй воле отряд испанцев не был перевешан на побережье.
Слушая похвальбу Эрнана, Атауальпа решил сделать ему предложение. «Один провинциальный вождь отказался мне повиноваться. Мои войска пойдут с вашими, и вы дадите ему бой». Эрнан дал показательный ответ. «Не важно, сколько людей у вашего вождя», — сказал он. — «Вам не требуется посылать своих индейцев. Десяти христиан на конях будет достаточно, чтобы разгромить его».