— Что тут у нас такое? — спрашиваю я, пытаясь придать голосу убийственно-изумленный тон. — Михаил, Гавриил, идитека посмотрите! — кричу назад, словно я тут не одна. Михаил и Гавриил — единственные имена ангелов, которые приходят мне в голову. — Похоже, мартышки решили, будто могут напасть на одного из наших.
Бандиты застывают как вкопанные. Все взгляды устремлены на меня.
За те несколько мгновений, что я стою затаив дыхание, передо мной, словно колесо рулетки, проносятся всевозможные варианты дальнейшего.
А потом случается страшное.
Мое правое крыло, покачнувшись, начинает сползать. Пытаясь его поправить, я изворачиваюсь, чтобы ухватить получше, но в итоге привлекаю к себе лишь больше внимания. В течение долгой секунды, прежде чем все успевают осознать, что произошло, я вижу, как ангел закатывает глаза к небу, словно ставший свидетелем позорной неудачи подросток. Похоже, некоторые просто лишены чувства благодарности.
Ангел первым нарушает наступившую тишину. Подняв над головой тележку, он с размаху обрушивает ее на троих бандитов перед собой и раскидывает их, словно кегли.
Еще трое бросаются ко мне.
Выронив крылья, я шарахаюсь вправо. Искусство боя с несколькими противниками состоит в том, чтобы избегать драки со всеми одновременно. В отличие от кино, в реальности враги не ждут в очереди, чтобы надрать тебе задницу, — они нападают все сразу, подобно стае волков.
Я пританцовываю полукругом, пока тот, что ближе ко мне, не оказывается на пути двух других. Им требуется всего секунда, чтобы обежать своего приятеля, но этого мне вполне достаточно, чтобы врезать ногой ему в пах. Он складывается пополам, но, хотя так и подмывает стукнуть его коленом в лицо, для меня сейчас важнее его дружки.
Я обегаю пострадавшего кругом, вынуждая остальных следовать за мной, затем подсекаю ему ноги, и он с грохотом валится на второго. Оставшийся прыгает на меня, и мы, сцепившись, катимся по полу.
Я оказываюсь внизу. Он весит на добрую сотню фунтов больше, но у меня немалый опыт боя именно в такой позиции.
Мужчины обычно дерутся с женщинами иначе, чем с мужчинами. Большинство драк между мужчиной и женщиной начинаются с того, что мужчина нападает сзади, после чего почти сразу же оказывается на земле сверху женщины. Так что женщина-боец должна уметь драться, лежа на спине.
Пока мы боремся, я высвобождаю из-под него одну ногу, упираюсь и движением бедер переворачиваю его на бок.
Мой противник падает на спину, и, прежде чем он успевает что-то сообразить, я с размаху опускаю пятку на его мромежность, затем вскакиваю и с такой силой пинаю в голову, что та откидывается назад.
— Неплохо.
Ангел наблюдает за мной в лунном свете, стоя позади окровавленной тележки. Вокруг него валяются стонущие незваные гости. Некоторые не шевелятся и молчат, так что я не могу понять, живы они или нет. Ангел одобрительно кивает, словно ему нравится увиденное. Я вдруг понимаю, что мне приятно его одобрение, и хочется отругать себя на чем свет стоит.
Один из лежащих с трудом поднимается и бежит к двери, при этом держится за голову, словно боясь, что та отвалится. Словно по сигналу, встают еще трое и тоже ковыляют к двери, не оглядываясь назад. Остальные продолжают лежать; кое-кто тяжело дышит.
Я слышу едва уловимое хихиканье и понимаю, что это смеется ангел.
— Ты забавно выглядела с крыльями, — говорит он.
Его губа кровоточит, как и ссадина над глазом. Но вид у него расслабленный, и лицо расплывается в улыбке.
Дрожащими руками я достаю из кармана ключ и бросаю ему. Он ловко подхватывает, хоть руки и скованы.
— Пошли отсюда, — говорю я.
Голос звучит тверже, чем я ожидала, хотя от адреналина после драки меня буквально бросает в дрожь. Ангел освобождается от цепей, потягивается и разминает запястья, затем срывает с одного из стонущих на полу парней джинсовую куртку и бросает мне. Я с благодарностью надеваю, хотя она размеров на десять больше, чем нужно.
Ангел возвращается в кабинет, пока я быстро заворачиваю его крылья в одеяло. Я бегу к шкафу, чтобы забрать меч, и встречаю в вестибюле ангела с моим рюкзаком. Привязываю одеяло к рюкзаку, стараясь не слишком его затягивать под взглядом ангела, затем взваливаю на спину. Жаль, что у меня нет рюкзака для ангела, — впрочем, он все равно не смог бы его нести на своей израненной спине.
При виде меча его лицо озаряется радостной улыбкой, словно это давно потерянный друг, а не простой кусок металла. На мгновение у меня перехватывает дыхание — я никогда еще не видела такого взгляда.
— Мой меч все это время был у тебя?
— Теперь это мой меч, — резче, чем того требует ситуация, отвечаю я.
Его радость столь естественна и человечна, что я на миг забываю, кто он на самом деле. Я вонзаю ногти в ладонь, напоминая себе, что не стоит слишком проявлять свои чувства.
— Твой меч? Еще чего захотела! — Единственное, чего мне сейчас хочется, — чтобы его голос перестал звучать по-человечески. — Ты хоть представляешь, как он был предан мне все эти годы?
— Предан? Ты же не из тех, кто дает имена своим машинам и кофейным чашкам? Это всего лишь неодушевленный предмет. Так что оставь.
Ангел тянется к мечу. Я отступаю назад, не желая его отдавать.
— Что ты собираешься делать? Драться за него со мной? — спрашивает ангел.
Кажется, он сейчас рассмеется.
— А тебе он для чего?
Он устало вздыхает:
— Вместо костыля. А ты что подумала?
В воздухе повисает пауза. На самом деле сейчас, когда он свободен и стоит на ногах, ему вовсе не нужен меч, чтобы справиться со мной. Он может просто забрать оружие, и оба мы это знаем.
— Я спасла тебе жизнь.
Он приподнимает брови:
— Сомневаюсь.
— Дважды.
Он наконец опускает руку, тянувшуюся к мечу:
— Я так понял, меч ты мне не отдашь?
Схватив коляску Пейдж, я засовываю меч в карман на спинке кресла. Лучше сделать это сейчас, пока у ангела нет сил со мной спорить. Или он действительно выдохся, или просто позволяет мне нести меч, словно рыцарь — юному оруженосцу. Судя по тому, как он с улыбочкой поглядывает на меч, все- таки второе.
Я разворачиваю коляску и выкатываю ее наружу.
— Вряд ли мне теперь понадобится это кресло, — говорит ангел.
Его голос звучит утомленно; наверное, все-таки не отказался бы прокатиться.
— Это не для тебя. Это для моей сестры.
Мы выходим в темноту. Ангел молчит, и я знаю: он думает, что Пейдж больше никогда не увидит свою коляску.
Да пошел он к черту!
ГЛАВА 10
От Кремниевой долины до покрытых лесом холмов примерно полчаса езды и сорок пять минут до Сан-Франциско, если ехать по шоссе. Полагаю, дороги сейчас забиты брошенными машинами и отчаявшимися людьми, так что мы направляемся в ту сторону, где меньше людей и больше укромных мест.
Еще несколько недель назад вдоль подножия холмов жили богачи — в одноэтажных домах на три спальни, ценой пару миллионов долларов, или сказочных усадьбах ценой десятки миллионов. Мы держимся от них подальше — логика подсказывает, что они привлекают нежеланных посетителей, — и выбираем небольшой домик для гостей на задворках одной из усадеб.
Ангел молча следует за мной, и это меня вполне устраивает. Он не произнес почти ни слова с тех пор, как мы покинули офисное здание. Ночь была долгой, и, когда мы добираемся до коттеджа, он едва держится на ногах. Едва успеваем войти в дом, как начинается гроза.
Странно, в некоторых отношениях ангел невероятно силен. Его били и калечили, и он несколько дней истекал кровью, но при этом мог справиться с несколькими мужчинами зараз. Похоже, он никогда не мерзнет, хотя на нем ни рубашки, ни куртки. Но идти ему всетаки тяжело.
Когда мы наконец устраиваемся в доме, он сбрасывает сапоги. Ноги стерты до кровавых мозолей. Похоже, его розовые нежные ступни не привыкли к долгой ходьбе. Будь у меня крылья, я бы тоже предпочла летать.