Прекрасная трактирщица поставила корзину и поцеловала в обе щеки каждого их друзей мужа, что тех отнюдь не удивило.
— А теперь, женушка, закрой дверь и задвинь засов, — сказал трактирщик. — Сегодня мы больше никого не обслуживаем, потому что у нас семейный праздник.
— Хорошо, Пепито.
— Пепито!.. — воскликнул Мендоса. — Да ты стал петушком, попугаем, курочкой, бычком…
— Видишь ли, у моей жены есть одна странность, — ответил гасконец. — Когда она в хорошем настроении, то упорно зовет меня Пепито.
— Пи… пи… пи… — засмеялся Мендоса.
— То… то… то… — прибавил гасконец, вынимая из корзинки покрытую паутиной бутылку. — Теперь давайте выпьем, и вы мне расскажете, какой странный ветер занес вас в Панаму. Уж тут, конечно, не обошлось без графа ди Вентимилья.
— Разумеется, и даже…
Мендоса внезапно прервался; он встал и посмотрел в сторону двери.
— Пиявка, — обратился он к Буттафуоко. — Панчита, не закрывайте дверь. Мы ждем еще одного друга.
— Кого это? — спросил дон Баррехо.
— Мы и сами не знаем, но, судя по выговору, он или голландец, или фламандец.
— И что же он от вас хочет?
— С тех пор как мы прибыли в Панаму, этот таинственный человек прямо-таки прилип к нам. Куда бы мы ни пошли, он следует за нами; он платит даже за хорошее вино, и притом любезен, как никто в мире.
— Это еще ничего, не всегда ведь находятся любезные люди, — сказал трактирщик, наполняя бокалы. — Но только я хотел бы знать, почему он вас так упорно преследует.
— Мне не верится, что он шпион, — сказал Буттафуоко.
— И вы не нашли случая избавиться от этого сеньора? Ты же, Мендоса, всегда был скор на руку.
— Мне не удавалось встретить его одного вечером.
— Думаешь, он в конце концов явится?
— Конечно, приятель.
— Тогда посмотрим, сумеет ли он отсюда выбраться. Сегодня утром я получил бочку аликанте вместимостью десять гектолитров;[11] она может вместить любого человека, даже самого большого.
— Что ты задумал? — спросил Мендоса.
— Утоплю его в бочке. Тогда и аликанте станет вкуснее.
Мендоса как раз в этот момент наслаждался великолепным хересом трактирщика. Он выплюнул все вино, находившееся у него во рту; лицо его перекосилось.
— Ах, сучий трактирщик!.. — закричал он, притворяясь, что его тошнит. — Он поит нас вином, настоянном на мертвецах!..
Дон Баррехо быстро скрылся, держась за живот, а бравый бискаец, воспользовавшись моментом, схватил бутылку и осушил ее в три глотка.
В это время перед дверью таверны снова появился таинственный незнакомец и остановился, чтобы заглянуть внутрь.
— Вот он, — сказал Буттафуоко. — Готовься к схватке, Мендоса.
— Что ж! Бочка-то полная, — рассмеялся в ответ бискаец. — Он великолепно сохранится в ней, но я больше ни ногой в «Эль Моро»: боюсь, что дон Баррехо напоит меня этим аликанте. Вешать надо таких хозяев.
Прекрасная кастильянка, заметив, что неизвестный схватился за ручку входной двери, поспешила с любезным приглашением открыть ее:
— Входите, сеньор. В таверне «Эль Моро» подают отличное вино.
Незнакомец, с которого стекали струйки воды, вошел внутрь и приподнял фетровую шляпу с потрепанным пером:
— Тобрый фечер, госпота; я фсё утро искал фас.
Незнакомцу перевалило за тридцать; он был тощ, подобно гасконцу, отличался крайне бледным цветом лица, голубыми глазами и очень светлыми, почти белыми волосами. Всем своим существом он вызывал неприязнь, хотя, возможно, был любезным человеком.
Мендоса и Буттафуоко ответили на приветствие, потом бискаец поспешил объясниться:
— Извините нас, сеньор. Вы не нашли нас в привычной гостинице, потому что дождь застал нас на улице, и мы укрылись здесь, у любезнейшей хозяйки и почтеннейшего хозяина. К тому же и вино у них преотличное.
— Фы мне позфолите состафить фам кампанию?
— С величайшим удовольствием, — согласился Буттафуоко.
Гость снял шляпу и плащ, вымокшие буквально до нитки, и взглядам присутствующих открылись длинная шпага и один из тех кинжалов, которые называются мизерикордиями.[12]
Дон Баррехо принялся вышагивать возле стола туда-сюда, не сводя глаз с этой подозрительной личности. Очевидно, такое любопытство пришлось не по вкусу фламандцу, потому что он резко повернулся к гасконцу и слегка рассерженно спросил:
— Фам что-то от меня нужно?
— Ничего, сеньор, — с готовностью ответил дон Баррехо. — Покорно жду ваших распоряжений.
— У меня нет никаких распоряжений, поняли? Я буду пить с трузьями.
12