В ноябре 1939 года Хорас арендовал и отремонтировал здание в Хонгкью нанял учителей из общины беженцев и англоязычного сообщества Шанхая для работы в школе, которая стала называться "Кадори". В ней были классные комнаты, библиотека, музыкальные классы и спортивный зал. Он попросил Лоуренса прислать ему гитару, которая принадлежала их матери, чтобы учителя могли использовать ее на уроках музыки. Он настоял на том, чтобы все занятия проводились на английском языке по британской программе, поскольку английский был доминирующим языком в Шанхае в деловой и муниципальной жизни и был более полезен для учеников, чем их родной немецкий. На борту корабля, возвращаясь в Шанхай из Европы, Гораций встретил еврейскую беженку Люси Хартвич, которая работала директором школы в Берлине. Он сразу же нанял ее на должность директора школы. К 1940 году в школе "Кадори" обучалось 700 учеников, а еще несколько сотен студентов проходили профессиональную подготовку по вечерам.
Эрих Райзман поступил в школу и уже через шесть месяцев свободно говорил по-английски. Гораций тщательно следил за учениками. Если ребенок заболевал и его приходилось госпитализировать - что случалось нередко, учитывая плохие санитарные условия и ограниченное количество медикаментов в Шанхае, - Гораций присылал семье корзину с фруктами и цветами. Он подписывал табели успеваемости, отправляемые домой. Репортер шанхайской англоязычной газеты посетил школу и назвал ее "образцовым учреждением". Трудно было поверить, писала газета, что такое место существует "исключительно для детей беженцев".
"Многие беженцы буквально плакали, когда видели, что мы делаем для их детей", - писал Гораций своему брату.
В письме Горацию из Гонконга Лоуренс жаловался на то, что Гораций проводит время в школе, вместо того чтобы управлять газовой компанией Кадори. "Я чувствую, что это сполна окупит нас, если ты сможешь уделять свое личное внимание семейному бизнесу", - ругал он брата. Гораций отмахнулся от раздражения брата, а на пространную записку Лоуренса по деловым вопросам ответил, что "был так занят, общаясь с беженцами, пытавшимися объяснить местную ситуацию... что не было времени писать". Его шанхайский офис превратился в "неофициальный центр для беженцев", но "это прекрасная жизнь, во всяком случае, мы слишком заняты, чтобы беспокоиться", - сказал Хорас.
В своих встречах с Инудзукой и японцами Виктор продолжал играть на время. "Теперь ко мне паломничают все из Токио", - писал он другу. "Вчера бывший министр финансов и член палаты пэров, сегодня - два депутата. Кажется, я
что в этих кварталах у него есть влияние, что только на пользу. Но, конечно, всегда есть опасность, что армия совершит здесь какую-нибудь глупость, если она будет чертовски настроена". Япония официально не присоединилась к Германии в качестве союзника Оси, и Виктор пытался убедить капитана Инузуку и других японских чиновников, с которыми он встречался, что это было бы ошибкой. "Линия, которой я придерживаюсь, - писал он, доверительно сообщил другу, что "1) самое худшее, что может случиться с Японией, - это союз между Германией и Россией; 2) второе худшее - это присоединение Японии к Оси и вступление Великобритании в союз с Россией на Дальнем Востоке против Японии".
Инудзука все больше настораживался. Он просил Виктора вмешаться в дела Франклина Рузвельта и направить американские газеты, которые, по его мнению, контролировались евреями , чтобы изменить общественное мнение в пользу японских целей. Евреи, писал Инудзука, были подобны фугу, японскому деликатесу из иглобрюха, который был смертельно опасен, если его не приготовить и не подать правильно: "Это очень вкусное блюдо, но если человек не знает, как его готовить, оно может оказаться смертельным для его жизни".
К началу весны 1939 года в Шанхае находилось 10 000 беженцев. Виктор и еврейские лидеры были ошеломлены. Они обратились к еврейским организациям в Европе с просьбой замедлить поток беженцев, но им ответили, что гестапо поощряет евреев бежать в Шанхай, а итальянские круизные линии рекламируют, что Шанхай - единственное место, куда беженцы могут отправиться без каких-либо формальностей. Бизнесмены, курировавшие работу с беженцами, никто из которых не имел никакого опыта в оказании помощи или социальной работе, начали препираться между собой. Виктор послал своего бухгалтера проверить, как расходуются его деньги, и создал собственный комитет по контролю за расходованием средств. Он обратился за деньгами к международным организациям беженцев. "ДВЕСТИ ПЯТЬДЕСЯТ ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ НА БОЛЬНИЦУ, ТАК КАК УСЛОВИЯ ОЧЕНЬ ПЛОХИЕ И ОПАСНОСТЬ