Лоуренс посоветовал Горацию завоевать расположение китайцев, общаясь с ними в Мраморном зале. "Культивируй дружбу со всеми классами китайских чиновников и бизнесменов, с которыми ты вступаешь в контакт", - советовал он брату. Приглашай их на обед и угощай багдадской едой". Отец приобрел много хороших друзей среди китайцев и других людей благодаря своим приглашениям в Мраморный зал".
При всей своей новой напористости китайское националистическое правительство было не в состоянии управлять городом. Топливо было в отчаянном дефиците. Железнодорожная система вышла из строя. Инфляция росла. Гораций написал Лоуренсу письмо с просьбой прислать ему ящики с джемом и маслом, которых в Шанхае было не достать. Помощь, которую Соединенные Штаты вливали в Китай через Чан Кай-ши и националистическое правительство, расхищалась коррумпированными националистическими чиновниками. "Китай - такая неопределенная страна: постоянные войны, нечестное правительство и коррумпированный персонал сверху донизу", - писал Гораций своему другу. "Я проповедую всем оптимизм, но, иногда я сомневаюсь, стоит ли верить самому себе".
В феврале 1946 года Хорас сообщил, что бои между националистами и коммунистами идут всего в шестидесяти милях от Шанхая. Ходили слухи, что британцы могут быть вынуждены вернуть Гонконг Китаю, а американцы собираются отказаться от националистов. Во время Второй мировой войны и японской оккупации коммунисты и националисты договорились о прекращении гражданской войны, начавшейся в 1927 году в Шанхае. Поражение Японии стало сигналом к возобновлению этой войны; войска националистов удерживали ключевые города, включая Пекин и Шанхай. Коммунисты контролировали большую часть сельской местности. Соединенные Штаты побуждали обе стороны к переговорам, но к осени 1945 года, спустя всего несколько месяцев после капитуляции Японии, националистические и коммунистические силы вели бои по всей стране. Реальную опасность для Шанхая и Кадоори представляли не националисты-китайцы, спорившие с Горацием о том, кто должен завладеть служебным автомобилем. Это были коммунисты во главе с Мао Цзэдуном. Гораций - застенчивый, милый Гораций - оказался на неправильной стороне истории.
У Виктора Сассуна было меньше иллюзий, чем у Горация, относительно того, что ждет его в Шанхае. Приземлившись в Гонконге вскоре после капитуляции Японии, Виктор заявил газетчикам, что, хотя китайские правительства будут приходить и уходить - императоры, республиканцы, националисты, коммунисты, - все они нуждаются в иностранных бизнесменах, таких как Сассуны, чтобы выжить. "Китайцы - жесткая раса, осознающая свою ограниченность в международном бизнесе", - сказал Виктор журналистам.
Чан Кайши и националисты должны теперь "взять на себя руководство иностранными деловыми интересами" и гарантировать "безопасные инвестиции для иностранных деловых предприятий", сказал он.
Коммунисты, разумеется, не собирались иметь дело с такими, как Виктор Сассун. Виктор знал это. Он сказал Горацию, что ждет, "в какую сторону подует ветер", прежде чем решить, стоит ли вообще возвращаться в Шанхай. Он не планировал посещать Шанхай еще полгода и не собирался строить никаких планов относительно инвестиций в течение года или двух.
На самом деле Виктор уже решил отказаться от Шанхая. Он отправил в Шанхай своего двоюродного брата и правую руку Люсьена Овадью, чтобы тот начал разгружать недвижимость. Покупателей было мало. Отель "Cathay" был в запустении. Отступая, японцы вырвали ковры и мебель из номеров. Отелю предстоял по меньшей мере год ремонта, прежде чем он будет восстановлен.
Овадия продал одно офисное здание и договорился о продаже пивоваренной компании, принадлежавшей Виктору, Банку Китая, но в последний момент тот отказался от сделки. Он продал еще несколько объектов за бесценок. Когда Виктор наконец вернулся в Шанхай, он начал искать способы вывезти из страны иностранную валюту и обойти таможенных агентов, которых националистическое правительство расставило в аэропортах и доках. Однажды ночью его друг был пойман при попытке вывезти из Шанхая самолетом 31 000 долларов. "Ненужная, неоправданная глупость", - гневно писал он в своем дневнике. Растущая инфляция разрушала экономику и доверие китайских рабочих к националистическому правительству. В 1944 году двадцать китайских долларов покупали один американский. К марту 1946 года это соотношение составляло 2 000 к одному. Через год оно составило 12 000 к одному. Через четыре месяца после этого курс на черном рынке составлял миллион к одному. Китайские служащие Виктора, включая персонал отеля Cathay, отказывались принимать зарплату наличными, настаивая на том, чтобы им платили рисом, кусками ткани или почти всем остальным съедобным или носибельным. Те, кто принимал наличные, требовали, чтобы им платили каждые три дня.