Ровно в семь тридцать шериф Хемрик залез в кузов самосвала, щелчком включил свой мегафон и попросил всех собраться вокруг. Потом он протянул руку мэру, и праздничные брюки Аверсано опасно натянулись на заднице, когда он лез вверх. Мэр взял у шерифа мегафон и заговорил, но его никто не услышал, и Хемрику пришлось наклониться и показать мэру, какой тумблер включить, чтобы эта штука заработала.
Я расхохоталась. Громко, во все горло. Морган рукой закрыла мне рот.
– Я благодарю вас всех за то, что сегодня вы все-таки пришли сюда. Само собой, мы надеемся, что прогноз погоды не оправдается, как это и бывает в девяноста восьми случаях из ста.
Несколько взрослых усмехнулись этой неудачной шутке. Я помню, о чем я тогда подумала: я сказала себе, что надеюсь никогда не превратиться в человека, который воображает, будто шутки о погоде могут быть смешными.
Мэр Аверсано все говорил, причем тон его был полон фальшивой тревоги за благополучие вверенных его попечению горожан. Первым, кто обратил мое внимание на эту его склонность к фальши и нарочитой драматизации, был мой отец, после того как мэр объявил о своем бюджете для Эбердина на будущий финансовый год, сказав, что «вынужден» урезать все расходы, которые считает «второстепенными» (именно эти слова он использовал, чтобы подчеркнуть основные положения своей брехни). С этих самых пор я и стала замечать в его выступлениях такую же драматическую фальшь, как в тех самодеятельных спектаклях, которые мы ставили в школе.
– …но мы должны подготовиться на тот случай, если прогнозы все же окажутся верными, и сделать все, что в наших силах, чтобы защитить наших граждан от возможного ущерба. Я передаю слово шерифу Хемрику, чтобы он объяснил вам, что именно мы будем сегодня делать.
Морган и Элиза наклонили головы друг к другу.
– Я просто не могу поверить, что он тебе до сих пор не позвонил, – прошептала Элиза. – Ведь прошло уже две недели, верно?
– Да, почти, – также шепотом ответила Морган.
– Должно быть, это в нем говорит гордость. Может, он ждет, чтобы первой позвонила ты?
И, чтобы ободрить подругу, Элиза слегка сжала пальцами ее густой конский хвост.
Я втиснулась между ними и схватила их за руки:
– Давайте пойдем на пляж для двенадцатиклассников. Он все равно уже почти наш. А то это место вызывает во мне воспоминания о том, как в девятом классе мои розовые трусы от купальника вечно врезались мне между ягодицами.
– Но ведь шериф еще не кончил давать инструкции, – возразила Элиза. – Как же мы узнаем, что нам надо делать?
– А чего тут знать? – засмеялась я, увлекая ее за собой. – Берешь мешок с песком, передаешь следующему в цепочке и так далее.
Меня бесило, как часто Элиза поминает Уэса после того, как они с Морган расстались. Я, конечно, понимала, что она хочет как лучше, но зачем бередить рану, которая уже начала заживать?
Думаю, Морган сейчас разозлилась, вспомнив, что я тоже часто вмешиваюсь в эту историю с Уэсом, потому что она вдруг отошла немного вперед от Элизы и меня и сменила тему разговора.
– Надо же, – сказала она, показывая на реку, когда мы вышли на то место, где обычно купались одиннадцатиклассники. – Выглядит какмолочно-шоколадный коктейль.
Обычно вода в реке была чистой. Не кристальной, конечно, но почти прозрачной. Но предыдущие бури здорово взбаламутили ее, и теперь она стояла так высоко и была такой мутной, что погруженного в нее конца каната с тарзанкой не было видно. Течение туго натянуло его, как леску, на другом конце которой на крючке бился дельфин.
– Ну, хорошо, ладно, может быть, мешки с песком все-таки неплохая идея.
Я застегнула молнию на своей толстовке до самого подбородка, подняла капюшон и засунула руки в карманы, чтобы они не мерзли. Выглянувшее было утром солнце снова пропало, и затянутое низкими давящими тучами небо было похоже на нависший над головой потолок подвала.
Мы дошли до пляжа, принадлежащего двенадцатиклассникам. Навстречу нам вышла еще одна группа волонтеров. Потом все рассредоточились. Я уселась на выступающий из песка камень и широко зевнула.