-- Во-о-он у ветлы, -- показал мальчишка. В голове у Ани появилась пока еще не созревшая мысль, которую так неожиданно подсказал деревенский мальчишка. Девушки направились к дому с ветлой. Прохорихой оказалась немолодая женщина. Она была дома и как раз доила в сенях корову.
И Аня решила. Будь, что будет, расскажу ей все напрямую: кто мы, зачем пришли и чем она может помочь. Прохориха поверила не сразу. Но потом, видимо, поняла, что перед ней действительно советские разведчицы. По-бабьи всплакнула, рассказала о муже, о себе, о нелегкой жизни в оккупации. Из разговора выяснилось, что доты и дзоты немцы начали строить еще летом, зимой их засыпало снегом и не видно. Хозяйка рассказала и о том, как осенью заставил ее староста носить немцам молоко. Девушки поверили. Аня попросила отнести вместо нее немцам молоко, с тем, чтобы на месте ознакомиться с расположением огневых точек. Хозяйка не возражала. На следующий день Лиза с большим нетерпением ожидала возвращения Ани. Наконец та пришла радостная и довольная. Данные хозяйки полностью подтвердились, их передали в Центр.
За эту операцию Аня Колесникова была награждена орденом Славы III степени. До конца войны ей приходилось еще не раз бывать в тылу врага, но первое боевое задание запомнилось на всю жизнь.
В разведке...
Декабрь 1942 года выдался морозным и снежным. Механизированному ордена Ленина корпусу генерала Руссиянова, в состав которого входила и вторая гвардейская мехбригада, созданная на базе Воронежского добровольческого полка, было приказано перейти в контрнаступление на стыке границ Воронежской и Сталинградской областей и разгромить горно-стрелковые и танковые соединения фашистов, спешивших на выручку попавшей в окружение шестой армии фельдмаршала Паулюса.
Выгрузившись в Урюпинске 16 декабря, девятнадцатый танковый полк бригады, как и другие части корпуса, с ходу вступил в бой и, прорвав оборону, стремительным многокилометровым маршем преодолел Дон и закрепился на противоположном берегу в хуторе Астахове, от которого не осталось ничего -- фашисты начисто уничтожили его. Нужна была передышка: тыловые службы и снабженцы отстали, без дозаправки машин, пополнения боезапаса и питания не двинешься дальше...
Получив команду отдыхать, девятнадцатилетний воронежец Николай Шумейко, командир бронемашины разведроты, комсорг роты, подошел к бронемашине Павла Замулина -- в прошлом макеевского шахтера. Спать не хотелось -- еще не улеглось напряжение от боя. Да и какой сон, если с утра во рту ни росинки.
-- Слушай, нет ли чего пожевать? -- спросил, угощая Павла табаком. -- У нас с Валеркой хоть шаром покати.
-- Найдется, мой водитель -- мужик запасливый. Даже чересчур.
Постучав кулаком по переднему люку, откуда тотчас показалась голова Сергея Федоренко, приказал:
-- Готовь, дружище, ужин на четверых.
-- Да нам самим не густо... -- начал было канючить Сергей, но Павел прикрикнул:
-- Хватит ныть, слышали...
Подошел командир взвода Осипов.
-- О чем, хлопцы, маракуем? -- спросил негромко и сладко зевнул. Он на год старше Шумейко. Лицо усталое, не выспавшееся.
-- Да вот собираемся пожевать, а потом, как приказано: "бай-бай", -- ответил Замулин.
-- Пожевать и я не против. Примете? Эх, сейчас бы домашнего супчика или борщеца, -- сказал, закрыв мечтательно глаза.
-- А я б маминых блинчиков, тонких-тонких, со сметаной, -- поддержал его Шумейко.
Издали раздался громкий голос: "Осипова срочно к начштабу полка!"
-- Все, наелся... -- недовольно буркнул тот и побежал к штабной машине. Повернувшись, крикнул: Не все ешьте, оставьте!
Только разложились и принялись за еду, вернулся Осипов.
-- Закругляйтесь, хлопцы! Есть срочное задание.
Сунув в рот кусок хлеба с ломтиком сала, он развернул на машине карту, включил фонарик и стал объяснять:
-- Задача обычная -- разведать, что за части противника впереди и идет ли переброска войск из Миллерово...
Смотрели карту, жевали, советовались, как лучше справиться с боевым заданием. Шумейко предложил начать с заезда в станицу Скасырскую. Она как раз на полпути. На том и порешили.
Выехали на проселочную дорогу: впереди -- машина Замулина, замыкающая -- Шумейко. Легко преодолев лощину, двинулись по основной дороге. Остановились. От заснеженного степного раздолья и тишины позванивало в ушах. На небе, в синих прогалах, между рваными облаками перемигивались звезды, то появлялся, то исчезал месяц. Километрах в двух, не больше, слева -- станица Скасырская. В ней тихо. Лишь в центре, скорее всего на майдане, светятся огни.
-- Ну что, рванем? -- предложил Замулин и поглядел на Шумейко.
-- Давай, -- поддержал тот. -- Не мы их, а они нас пусть боятся.
Бронемашины ворвались на майдан и остановились. Открыв башенки, Замулин и Шумейко привстали и огляделись. Справа в полусотне метров -- немецкая пушка. Слева -- еще одна. Горят костры, вокруг них люди в шинелях. Говор не наш. За кострами, в темноте, просматривались танки и машины. Только теперь дошло, что дело пахнет керосином, и надо, пока немцы не сообразили что к чему, быстрей сматываться. Шумейко подал Замулину знак на разворот, одновременно крикнув своему водителю, чтобы поскорей разворачивался. Сам же, прильнув к пулемету, открыл огонь по пушкарям. Застучали пули по броне. Но это не страшно, броня пули выдержит, лишь бы не гранаты и снаряды. При развороте успел заметить еще пушки. "Значит, артиллерийская часть", -- мелькнуло в голове. Слышались крики немцев: "Рус, рус!" Шумейко строчил из пулемета. Враги, живые и мертвые, падали на снег. Но почему молчит пулемет Павла? С его стороны огонь противника усилился. Ведь уговорились, что возьмет на себя левую сторону. Надо шурануть очередью по бегущим. Развернувшись, стал поливать их огнем. Наконец увидел, как из башенки высунулся Павел и открыл стрельбу из автомата. Время сжато до предела. Бронемашины выскочили на окраину станицы, затем под уклон стали удаляться все дальше и дальше. Вслед раздались запоздалые орудийные залпы. Свернув к оврагу, остановились, прислушались: стрельба не утихала. Но преследовать немцы не решились.
Возвратившись в Астахов, без задержки доложили обо всем начальнику штаба полка. Тот вначале пожурил за горячность, потом похвалил за умение действовать в ночной экстремальной обстановке.
Ужинали впятером. Федоренко не поскупился и выложил все свои запасы. Хитро радовался, что так хорошо хлопцев выручил. Шумейко ел и посмеивался: это, мол, еще надо разобраться, кто кого выручил. Павел с водителем не разговаривал. О случившемся казусе с пулеметом говорить никому не стал. После ужина Замулин, уже незлобно, один на один еще раз отчитал Федоренко. А утром выбросил из бронемашины все барахло, из-за которого не смог развернуть пулемет и открыть огонь по противнику в Скасырской. Болезненная запасливость Федоренко могла разведчикам дорого обойтись...
Несколькими днями позже у Николая Шумейко был такой случай. В разведку выехали на полуторке. Разведгруппу возглавлял командир отделения воронежец Алексей Овчаров (впоследствии погиб). Оставив машину с водителем за лесополосой, перешли ручей и через сад вышли к крайней хате. От неожиданности остолбенели: в нескольких шагах стоял броневик с заведенным двигателем. Не успели сообразить, что к чему -- их заметили, началась стрельба. Не сговариваясь, бросились в открытые люки бронемашины. Саша Жуков, в прошлом шофер, сел на место водителя. Машина рывками тронулась, покатилась. Отстреливаясь, рванули к наезженной дороге. Так и прибыли к своим: полуторка в сопровождении броневика.
За декабрьские бои сорок второго сержант Шумейко был награжден медалью "За отвагу"...
Войну Николай Петрович закончил в Австрии, в небольшом местечке Лицен. На его гимнастерке, кроме медалей, сияли два ордена Красной Звезды, Славы третьей степени, Отечественной войны.