Было видно, что он вотвот впадет в истерику. Это было бы совсем некстати, проблем и так предостаточно, только у всех они разные — у Саши одни, у Лени — другие, у Силовика — третьи.
Никаких проблем уже не было только у тех, кто молча лежал на залитом кровью полу.
Приводить в чувство старика, если он потеряет контроль над собой, не входило ни в Сашины планы, ни, судя по всему, в планы Раджаба и Лени.
— Успокойся, Симыч, — какимто глухим голосом проговорил Леня. — Мы сами разберемся.
— Ну вы хоть это, иголкито возьмите не те, что насмерть, ну как их... вторые которые, а? — голос Симыча продолжал дрожать, но неожиданностей от него, кажется, ждать не приходилось.
— Разберемся, — словно пропустив его слова мимо ушей, еще раз повторил Леня и, поморщившись, поднялся со стула. Подошел и молча встал рядом Раджаб.
Металист Гриша, последний раз всхлипнув, замолк, и это будто послужило сигналом. Они молча направились к выходу и свернули налево — в сторону жилых комнат.
Саша остался стоять посередине холла.
— Он, кажется, в вашей комнате, — сказал он негромко Симычу и Санычу.
— Так чего ты им не сказал? — спросил Симыч.
— Разберутся сами, — сказал Саша, вспомнил недоброе выражение лица Лени и содрогнулся. — Ладно, я пойду, — Саша перехватил люльку. Андрюшка чтото негромко пискнул во сне.
Повернувшись, он вышел за дверь, нагнулся и поднял рюкзак. После чего тихо прошел мимо открытых дверей, направляясь в сторону цеха.
— А ты куда, Сань? — слабо крикнул ему вдогонку Симыч. Голос, отражаясь от бетонных стен, обрел какойто механический, безжизненный оттенок, словно говорил робот.
Саша оставил вопрос без ответа. Он уверенно шел в глубь подземелья, в голове у него было пусто, в висках пульсировала кровь. Он знал только одно — им с Андреем надо уходить отсюда.
Сзади раздались какието вопли и снова выстрелы, теперь уже приглушенные остатками звукоизоляции репетиционных комнат, потом еще крики, некоторые затихающие, а некоторые в полный голос, срывающиеся от боли и страдания, прерывающиеся только для того, чтобы набрать в легкие побольше воздуха и продолжить, пока есть силы... Голосов уже было не узнать.
Саша старался не слушать. Он побежал вперед, одной рукой прижимая к себе люльку, в которой сидел проснувшийся и молча таращившийся по сторонам Андрюшка, а второй придерживая на плече Пашин рюкзак. Из него торчала вторая плевательная трубка, а на дне болтались его любимые книги — «Религии и верования народов мира», «Большая философская энциклопедия» — «азбука» его университетской учебы — и «Таинственный остров» Жюля Верна. Там же рядом лежали две коробочки от струн с наборами ядовитых и парализующих игл и два диска — «Последний альбом» и болванка с видео, отснятым в цеху. А еще Ванин дневник.
Саша, словно в забытье, преодолел привычный коридор, миновал ответвление к выходу наверх, прошел дверь с надписью «Участковый», даже не глянув в ее сторону, обогнул цех, деловито гудящий своими агрегатами, и углубился в переплетение коридоров, ведущих в тридцать восьмой корпус, к расчищенному проходу на «Парк Победы».
Далеко позади опять чтото загремело, но Саша уже не хотел этого слышать, он жаждал уйти, уйти подальше от этого места, от этого невесть как появившегося опять автомата, попавшего в руки к тронувшемуся менту, от воплей людей, еще живущих, и молчания людей, уже умерших. Все, кто ему был близок и дорог, сейчас лежали убитые или смертельно раненные там, в темноте за спиной.
К некоторым, наверное, уже начали подбираться голодные вездесущие крысы.
Саша не думал, что будет делать там, куда он идет, не знал даже, что ожидает его — спасение или гибель. Он просто верил, хотел верить, что в конце этого коридора есть люди, должны быть люди... Они примут его, не зря же он провел столько времени в этой земляной норе, копаясь, как червяк. Примут его и Андрюшку, которого он воспитает, оградив, насколько сможет, маленького человечка от суровых реалий мира, раньше такого огромного, а теперь совсем маленького, но попрежнему злого — наполненного борьбой за ресурсы, власть и женщин. Борьбой, в которой почти всегда побеждает не тот, кто сильнее и умнее, а некто, из страха нажавший один раз на дьявольскую кнопку и все от того же страха не сумевший ее отпустить.
И победа эта порой получается очень безрадостной.
Саша прошел первую лампочку из редкой гирлянды, освещавшей расчищенный от завала проход, и стал углубляться в коридор — все дальше и дальше. Под ногами мягко проминалась земля, не до конца вынесенная с последних метров завала. Потом земля исчезла, пол стал гладким и ровным. Саша прошел последнюю лампочку, сунул руку в карман, нащупал там пачку сигарет, подаренную Леней, достал одну, дрожащей рукой сунул в рот, потом с досадой понял, что ему совсем нечем ее прикурить, и убрал сигарету обратно. Затем вытащил из кармана телефон Максима и включил фонарик.