- Садись.
Мужчины без разговоров занялись тем, что стояло на столе. Илларион то и дело подливал своему другу в бокал коньяк, себе - охлажденный чай, замаскированный под виски. Пили они "на равных". Постепенно лицо полковника Мещерякова становилось все довольнее, а на влажных, поблескивающих губах то и дело появлялась сладкая улыбка. Так бывает у мужчин, когда выпивка, еда, а самое главное, компания и атмосфера приятны, когда ничто не раздражает и ничто не волнует.
- Илларион, в честь чего такой праздник?
- Андрей, не все же в жизни - серые будни. Иногда хочется расслабиться, встретиться с другом, посмотреть ему в глаза, услышать его голос, посидеть.
Мещеряков чувствовал, Илларион что-то недоговаривает, немного хитрит. Но эта хитрость не вызвала подозрений, она была по-детски наивной и безобидной.
- А сейчас горячее.
На большом блюде Илларион принес дымящееся печеное мясо, вилку с двумя зубьями и большой нож с длинным сверкающим лезвием.
- Что это? - поведя носом, поинтересовался полковник ГРУ Мещеряков. Его ноздри затрепетали. - Удивительно знакомый запах.
- Твоя жена, Андрей, хотя я ее и уважаю, можно сказать, даже люблю, такого не приготовит.
- Знаю. Кроме пирожков с капустой и рыбой она других изысков готовить не любит.
- Но зато пирожки, Мещеряков, она, согласись, делает отменно.
- О, да! - Мещеряков смотрел на мясо.
- Давай, дорогой, я тебя обслужу. Эти тарелки уберем, будем есть с чистых.
На столе появились два чистых прибора. Все у Иллариона получалось так спорно и лихо, что у полковника Мещерякова возникало впечатление, будто рядом не его Друг, знаменитый инструктор спецназа ГРУ Илларион Забродов, а вышколенный официант из дорогого ресторана.
Мясо было виртуозно порезано.
- Вот соус, бери, бери. Хочешь, полью?
- Нет, я сам. Наверное, очень острый?
- Попробуй, потом скажешь. Мещеряков попробовал соус и вместо слов звонко причмокнул.
- Женщин не хватает, - поднимая бокал с коньяком, сказал полковник.
- И боюсь, в ближайшее время они здесь не появятся.
Мещеряков уже захмелел. Он насытился, и теперь ему хотелось поговорить не о работе. Даже будучи пьяным, о работе полковник ГРУ разговаривать не любил. Работа - отдельная жизнь, самостоятельная и не зависящая от того, что происходит вокруг, ее, как имя божье, всуе поминать не стоит.
- Илларион, а почему я никогда не заставал тебя перед телевизором? Ты его хоть когда-нибудь смотришь? Он что, у тебя не работает?
- Почему же, работает. Вот, пожалуйста, любой каприз.
Илларион догадался, Мещерякову хочется пофилософствовать, глядя на экран телевизора. Экран вспыхнул, Илларион включил новости, они шли сразу на трех каналах.
- Какие будешь смотреть?
- Верни предыдущую программу, на ней новости самые необъективные.
- Пожалуйста!
Музыка в колонках мягко смолкла и в гостиной прозвучал женский голос. Ведущая новостей говорила, в общем-то, ужасные вещи, при этом на ее губах то и дело появлялась улыбка.
- Что это она улыбается? - недовольно пробурчал полковник ГРУ. - Словно и не знает, что за всем этим стоит.
- Почему ты думаешь, что она знает? Сюжеты шли один за другим. Мещеряков давал комментарии, иногда забавные, иногда серьезные. Илларион слушал своего друга молча, давая тому выговориться, а самое главное, почувствовать себя не последним винтиком в государственной машине. Менялись сюжеты, менялись кадры.
И вот на экране возник загородный бизнес-центр. Сверкали стекла, зеленел лес. Журналист с микрофоном принялся пояснять, что сегодня в Подмосковье проходит важное событие, собралось много влиятельных политиков и не менее влиятельных бизнесменов.
Илларион повернул голову, посмотрел на экран.
- Ты разве не знал? - перехватил взгляд друга Мещеряков. - Собрались, решают, что ждет Россию в следующем столетии.
- Погоди, Андрей, дай послушать.
На экране после планов заседания возник холл и Борис Аркадьевич Галкин вместе со своим отпрыском. Галкин отвечал на вопросы, его сын кстати и не кстати произносил одну и ту же фразу. Темные стекла очков иногда зловеще вспыхивали, отражая лампы подсветки.
- Ну и мразь! - выдавил из себя Илларион.
- Ты кого имеешь в виду, старшего или младшего?
- По-моему, они стоят друг друга.
- Да уж, - сказал полковник ГРУ Мещеряков, - яблоко от яблони далеко не падает. Ты сам любишь это повторять.
- Потому что в этой фразе есть правда, - сказал Илларион.
Он уже все понял. Он просчитал действия Галкина-старшего. Тот сейчас вытягивает своего сына, создавая ему безупречное алиби.
- Ничего невозможно этим людям сделать. Представляешь, Илларион, ничего! Ни генпрокуратура, ни ФСБ - никто не может противостоять хозяевам жизни. Они кормят всех - и выборы финансируют, и людям повыше деньги дают, и первую семью государства содержат. И самое интересное, что даже имея на руках факты, этим людям ничего не сделаешь!
- Так уж и ничего? - выдавил из себя Илларион.
- Пойми, ничего. Они от кого угодно откупятся, от государства, от любой спецслужбы, от любого человека. А кто против них, того уберут.
- Ты уверен, Андрей?
- Конечно! Правильно ты сделал, что решил больше не дергаться и смирился.
- Наверное, правильно, - буркнул Илларион, наливая себе "виски", почти половину стакана. Затем залпом выпил, тряхнул головой. - Может, кофе? спросил он, досматривая сюжет до конца. - Это где они сейчас?
- Можно подумать, ты не знаешь! Ты же все Подмосковье изъездил, пешком исходил со спиннингами или с ружьем.
- Так это там?
- Конечно.
- Как ты думаешь, охраняется этот объект серьезно?
- Не знаю. При желании туда можно попасть, особенно с моими документами, самодовольно произнес полковник ГРУ.
Илларион помрачнел. Но вдруг его губы сложились в странную улыбку, в которой чувствовались и презрение, и ненависть. Но полковник Мещеряков этой улыбки не видел, Мещеряков сидел к нему спиной, но заметил, что пальцы правой руки Забродова сжались в кулак так сильно, что даже кожа на косточках стала белой.
- Ты, может, мне нальешь?
- Да, конечно, налью! Сколько будет это мероприятие продолжаться?
- О чем это ты? - спросил Мещеряков.
- Симпозиум, конференция по поводу судьбы России в следующем столетии?
- Не судьбы страны, а бизнеса.
- Это, наверное, одно и то же в их понимании.
- Не совсем, - сказал Мещеряков, наливая себе коньяк. - Выпьем, Илларион. Пить так пить!
- Давай, - сказал Забродов.
Мещеряков даже не заметил, как в его бокал попала маленькая белая таблетка и, зашипев, мгновенно растворилась.
- Давай до дна, за нас с тобой, за справедливость, которая, в конце концов, восторжествует!
- Давай, - благодушно хмыкнул Мещеряков. Мужчины чокнулись и выпили.
- А теперь, пожалуй, я сварю кофе.
- Больше пить не будешь?
- Почему не буду, сейчас выпьем кофе, а потом продолжим. Пересядь-ка в кресло, я стол немного освежу.
Мещеряков перебрался в кожаное кресло, удобное, мягкое, располагающее ко сну. А Илларион принялся убирать со стола грязную посуду. Затем он пристально взглянул на Андрея.
Тот тер глаза, моргал и дважды чихнул:
- Что-то меня разморило. Вроде и выпили немного, и закуска была сытной, а я окосел, в сон тянет.
- Кофеек тебе не помешает, сварю по своему рецепту.
- Да-да, пожалуйста, - пробормотал Мещеряков.
Илларион удалился на кухню. А когда вернулся с одной чашкой кофе в руках, Мещеряков уже спал.
"Вот как проститутки своих клиентов обрабатывают", - подумал Илларион и рассмеялся.
Он легко перенес Андрея на диван, уложил, снял туфли, накрыл пледом. Извлек из кармана его пиджака документы, ключи от машины. Надел плащ Мещерякова, спрятал за пояс пистолет, в карман плаща сунул телефон и, бесшумно закрыв дверь, быстро сбежал вниз. Машина Андрея стояла на том месте, где Забродов ставил свой "лэндровер".