— Очень благородно с твоей стороны, — протянула Паскуа, зная, что не она будет возвращать шлем. — Но, как вы уже предположили, они, возможно, оставили наблюдателей.
— Зачем следить за мертвыми? — Пауло усмехнулся, уязвленный ее тоном.
— Чтобы посмотреть, не подойдет ли кто за ними, — ответил Паскуа сквозь стиснутые зубы. — Они знают, что рано или поздно кто-нибудь придет их искать. Иначе зачем делать из убийства такое большое представление?
— Чтобы запугать нас, — предположил Джеймс, затем вздохнул. — Нам все еще нужен этот шлем, — твердо сказал он. Мы не можем полагаться на удачу, какой бы она ни была.
Паскуа состроил кислую мину.
— Я пойду, — сказал Пауло, и в каждом его слове слышались гнев и гордость.
— Не будь смешным, — огрызнулась Паскуа. — Ты останешься со своим отцом. — затем она легла на живот и поползла в окружающие кусты.
Джеймс прислушался, и его брови под бинтами удивленно поползли вверх. — Она хороша, — прокомментировал он.
Пауло слегка зарычал. — Ну, она мне не нравится, — пробормотал он.
Джеймс улыбнулся. — Иногда, сынок, люди, которые мне поначалу не нравились, оказывались моими лучшими друзьями.
Пауло молчал. Он был не в настроении выслушивать наставления о понимании. Она не понравиться Пауло.
Он снова посмотрел на поле, где были сложены тела, и в нем поднялась ярость. Это были люди, которых он знал! Знакомые лица, которые он видел каждый день своей жизни. Как они посмели причинить им боль? Он сжал руки в кулаки так, что костяшки пальцев побелели, и стиснул зубы, глаза его сверкали. Если бы он мог, он бы показал им, он бы причинил им такую боль, какую они причинили жителям долины. Хуже того! Он бы...
Только что на голове, насаженной на кол, был шлем, а в следующее мгновение это была просто голова на колу. Пауло отвернулся, снова почувствовав тошноту.
Джеймс почувствовал, как напряжение в теле его сына изменилось.
— Ну что? — спросил он.
— У нее получилось, — ответил Пауло, затем повернулся спиной к залитому кровью полю.
Полчаса спустя Паскуа встала и направилась к ним, болтая шлемом на ремешке.
— Я не надену его, — сказала она.
— Дай-ка его мне, — сказал Джеймс. Взяв его, он снял повязку и вытер мокрую внутреннюю часть шлема. Затем перевернул его и очень осторожно надел, поморщившись, когда шлем коснулся его ран.
— Отряд наступает, — сказал он.
— Продолжайте, капитан Мартинс, — ответил сочный голос Боло.
— Марки? — Джеймс был поражен.
— Не обращай внимания на Марки, — вклинился Топс. — Где вы, черт возьми, пропадаете?
Отряд из пятнадцати человек преклонил перед ним на колени, склонив головы, упершись кулаком и коленом в землю, излучая стыд, словно припекающее Солнце. Олень-Семь стоял перед ними, сверкая нефритовыми вставками в носу и губах, золотые кольца свисали с его ушей, руки были скрещены на мускулистой груди. Его лицо было непреклонным, но страх Потустороннего Мира щекотал ему затылок, как холодный ветерок.
Служительница Солнца исчезла. О, даже не исчезла, а сбежала. Но это было невозможно. Слишком многое пошло наперекосяк, что позволило ей сбежать. Она освободилась от веревок, и никто этого не заметил. Она спустилась с орудийного лафета, и никто этого не заметил. Она прошла сквозь толпу спящих рабов, и никто этого не заметил. И она проскользнула сквозь отряд из пятнадцати человек, стоявших на коленях перед ним... и никто этого не заметил. Как будто ей помогли сверхъестественные силы. Может быть, люд Солнца идут к своему уничтожению?
Тецкатлипока - обманщик, подумал он. Дымящееся Зеркало делает то, что делает, и ни один человек не может понять его. Олень-Семь думал, что он понимает волю Тецкатлипоки. Возможно... возможно, это был урок, призванный наказать мою гордость за то, что я так думал. В конце концов, девушка уже не имела значения, сейчас, когда у них была пушка.
Напряжение внутри него постепенно спало. Если это было правдой, то ему не следовало наказывать людей, стоявших перед ним. Это тоже принесло облегчение. Людей Солнца было немного, и каждый человек был нужен. Тем не менее, следует признать силу Дымящегося зеркала.
— Посмотрите на меня, — сказал он коленопреклоненным людям. — Это не меня нужно умилостивлять. Боги требуют своего. — он посмотрел в глаза каждому и увидел, что его поняли. — Вы должны отдать кровь Тецкатлипоке, но это не должно ослабить вашу доблесть. Одному из вас, добровольцу или тому, кто будет выбран путем голосования, будет оказана честь пожертвовать больше, от имени всех”.