После этого они замолчали. Их тела напряглись, как натянутая проволока, нарастающий ужас от того, что гигантская пушка была приведена в боевую готовность, давил на них, словно физическая тяжесть.
— Топс, как дела? — внезапно спросил Джеймс, нарушив затянувшееся молчание.
Топс молчал; они услышали скрежещущий звук, когда он поднял забрало и вытер пот со лба.
— Порты бесконечных повторителей свободны, — доложил он. — Боло говорит, что он может ими пользоваться. Но, — он сделал паузу и облизал пересохшие губы, — он не может поворачиваться и ходить. А, как вы, наверное, заметили, сэр, этот ублюдок подкрадывается сзади.
— Спасибо, Топс. Мартинс, отбой. — Джеймс повернулся обратно к гребню и обнаружил, что смотрит в дуло рельсотрона. — Черт! — прорычал он и, схватив Паскуа за талию, спрыгнул со стены как раз перед тем, как она рассыпалась.
От удара взрывной волны у них перехватило дыхание, и их отбросило на несколько ярдов, прежде чем гигантский невидимый кулак, обрушившийся на них, позволил им упасть. Грязь и обломки дерева били их там, где они лежали, корчась, а их оглушенные легкие отказывались принимать воздух. Балки в подвале просели, а сверху обрушилась лавина нескончаемого грохота падающих камней.
Наконец, Джеймс с болезненным спазмом смог перевести дыхание, но тут же закашлялся, вдыхая пыль, которая все еще оседала вокруг них. Паскуа ахнула и начала кашлять мгновение спустя.
— Топс, — прохрипел Джеймс, — как обстановка?
— О, слава богу, — сказал Топс. — Я думал, вы точно мертвы, сэр. Они там танцуют, хлопают себя по голове, кричат и, судя по звукам, поют.
Шум в ушах Джеймса стих, и он действительно мог слышать, хотя и очень слабо, что-то похожее на пение.
— Было бы очень приятно, если бы Марки смог отплатить им тем же, — подсказал Джеймс.
— Мы работаем над этим, капитан.
Ага, мы работаем над этим, думал Топс, пока он и его команда отчаянно долбили камень, который глубоко затек в каждую трещинку Боло, заморозив его в нынешнем положении. ?
Он, конечно, знал ответ. Они не хотели признавать, что этот день настанет. Я такой же избалованный, как и дети, которые здесь родились, корил он себя. Только у меня нет оправдания, потому что я был не настолько глуп, чтобы верить, что мы в безопасности.
Где-то позади него на воздух взлетел дом, словно стая вспугнутых птиц, развалился на части в воздухе и превратился в груду обломков. Ударная волна больно ударила его по ушам, и он почувствовал жар взрыва на своей коже, хотя тот произошел в четверти мили позади него.
Он стучал, они все стучали и молились, чтобы вовремя освободить Зверя.
Радость Оленя-Семь была подобна солнцу, разбухающему в его груди. Он улыбнулся, когда стена разлетелась на куски и первый ряд домов рухнул. Огонь начал распространяться по разрушенным зданиям, и он был уверен, что погибли по меньшей мере пара защитников.
Тецкатлипока, молился он, я принесу тебе такие жертвы! По земле потекут реки крови, и все ради твоего удовольствия.
Он аккуратно навел красную точку на следующий ряд мишеней, на последний ряд зданий между пушкой и .
— Скоро, — тихо промурлыкал он. — Скоро ты умрешь, монстр.
Джеймс отодвинул балку в сторону. Они оба высунули головы наружу, кашляя от густого дыма, который начал распространяться. Он посмотрел вверх по склону, на руины своего города, на пушку, которая разрывала его мир на части. Он посмотрел на Паскуа, готовый возненавидеть ее, но увидел лишь жалкую, потрясенную женщину. Ее зеленые глаза были широко раскрыты от потрясения и ужаса, бледные губы дрожали.
— Клянусь Богом, — сказала она, — никогда в жизни больше не буду торговать оружием.
— Лучше поздно, чем никогда, — пробормотал он.
Земля содрогнулась, когда еще один выстрел попал в цель. Все, что было достаточно твердым, чтобы замедлить сверхплотный материал проникающего снаряда, заставляло его отдавать все до последнего эрга энергии, которой он обладал... а при таких скоростях связанная кинетическая энергия была огромной. Рухнуло еще больше зданий. Из-за пыли и дыма было так же трудно видеть, как и дышать, но Джеймс знал, что теперь уже Боло находится под прицелом пушки Оленя-Семь.