— У тебя, сынок, дома тоже три гарнитура?
Даулетов опешил.
— Пока и одного нет. Мебель, конечно, имеется, но так... разрозненная.
— Успеешь еще, — подначивал старик. — Если с работы не снимут, то обставишься.
Не нравились намеки Сержанову, но выручила Фарида:
— Разве гарнитуры с зарплаты? Дочерей рожать надо почаще...
Светлана, еще не успевшая освоиться с незнакомой обстановкой и не зная, шутят ли здесь или говорят всерьез, спросила:
— Сколько же нужно родить дочерей, чтобы заиметь три гарнитура?
— Трех, не меныше, — лукаво сощурила глаза Фарида. — Тебе, дорогая, еще рано мечтать о гарнитурах. Всего одна Айлар, да и та маленькая.
Старик хлопнул себя по колену ладонью, выражая этим и удивление, и возмущение:
— Ты что же это, сноха, продаешь дочерей? Калым берешь?
— Продавать не продаю, каин-ага[28]. А без калыма как же? Без калыма и свадьба не свадьба. Вроде ненужную вещь отдаешь. Нет, дороги они нам... Вот заберут у вас голубушку Шарипу, тогда поймете, как она вам была дорога.
— Ни одну из них не принуждал, — пояснил Сержанов. — Все по любви выходили. Но должно же что-то в доме родительском на память остаться? — И вдруг повеселел: — А знаете, Жаксылык Даулетович, мы ведь с Фаридой не простые тесть и теща, а интернациональные. Одна дочь вышла за украинца, вторая — за молдаванина, третья — за армянина, четвертая — за осетина.
— Еще одна — за узбека, — подхватила Фарида, видя, что муж того гляди замнется, вспоминая зятьев, — а последняя за татарина.
— Вот-вот, — засмеялся Сержанов. — Вернул я татарам долг. Фариду-то свою у них взял. Да и ты, брат Нуржан, — обратился он к старику, — поторопил бы свою Шарипу, а то... — и он развел руками.
— Сама решит, — нехотя отозвался рыбак. Сказал и понял, что жаль, невероятно жаль ему расставаться с дочерью. Если выйдет она замуж, то он даже и не представляет, как один без нее жить станет.
— Такая красавица, такая умница, — не унимался Сержанов. — Да вы же видели ее на Арале, — повернулся он к Даулетову. — Помните?
Конечно, видел. И, конечно, помнил. Но в вопросе Сержанова ему почудился подвох, намек. «Неужели заметил что-то?» — испугался Даулетов, испугался и застыдился собственного страха, вот уж точно сказала Шарипа: «Час вора короток». Испуг долог.
— Что, действительно такая красавица? — Светлана спрашивала у мужа, и в голосе ее не было ничего, кроме простого, естественного любопытства.
— Да, — коротко ответил Даулетов. Он удивился простодушию жены. Она, похоже, и мысли не допускала, что у нее может быть соперница.
«В ком же ты так уверена? — размышлял Жаксылык. — В себе? Во мне?.. Или в Айлар?» Когда заговорили о Шарипе, в лице Даулетова что-то неуловимо изменилось, но и неуловимое не могло скрыться от острого взгляда Сержанова. Тут и кольнула его первая легкая догадка. «К вертолету тогда они оба вернулись какие-то возбужденные, что ли? А если?.. Почему бы и нет? Даулетов еще джигит. Я в его годы...» — подумал Сержанов и решил помочь директору переменить тему.
— Где ужинать будем, гости дорогие? За столом или на ковре дастархан расстелем?
Светлане хотелось за дастарханом, в этом была особая экзотика, даже пища ей казалась вкуснее, если берешь ее руками, сидя на мягкой бархатной подушечке. Настоящий восточный обед только за дастарханом. Но... она с сожалением взглянула на свою короткую, до колен всего лишь, юбку.
Фарида перехватила взгляд.
— Ничего, ничего, — вмешалась она. — Сядем за стол. И вам, каин-ага, будет легче — деревяшку под себя не очень-то подогнешь, и на стол накрывать проще.
Пока накрывали на стол, пока сервировали и приносили блюда, шел обычный гостевой, необязательный разговор, в который Даулетов по своей всегдашней привычке почти не вступал. Он внимательно смотрел на старого рыбака и не мог отделаться от впечатления, что где-то уже его видел. Но где? Когда? Неужели?..
— Нуржан-ата, а не памятен ли вам один случай? Это было в конце войны. Вы шли... — Даулетов сбивался от волнения, — ...вы на костылях были. Здесь проходили, недалеко... У Песков старой Айлар. У холма, где кладбище... Помните?
Старик внимательно смотрел на него, смотрел и не говорил ни слова.
— Мальчишка. Помните? Хлеба попросил, а потом... — Даулетов опять запнулся, взглянул на старика и снова не понял, припоминает он тот случай или нет. — Вырвал буханку и убежал...
— Да, — сказал наконец Нуржан, — время было такое — и Победа рядом, и голод тут же... Время... Время...