часть 1. 1.
Небо скрыли низкие тучи, оно сливалось на горизонте с бушующим морем. Круглобокая ладья сновала по высоким волнам. Гребцы налегали на весла, их пение перекрывало рев волн. И чем ближе становился берег, тем отчетливее был виден силуэт вооруженного воина, стоявшего среди скал. Гребцов ждали.
– Кто вы, и зачем тревожите наши земли? – спросил одинокий воин.
Порывы ветра трепали его плащ, волны, разбиваясь о скалы, обдавали тучами брызг. Сощурившись, он смотрел, как гребцы вытаскивают свой корабль на узкую полосу песка.
– Мы из племени Гаутов, – ответил один из прибывших, выходя вперед.
Его обветренное лицо было бесстрастно, он медленно ронял слова, не сводя пристального взгляда с вооружения и доспехов дозорного воина.
– Все мы из дружины князя Хигелака, – сказал он, – Имя моего покойного отца Эгтеов. Нас привело сюда известие о том, что чертог доброго и щедрого князя Хродагара, тревожит неведомая тварь, призрак, убивающий людей без разбора.
– Я вижу, что вы пришли с добром, – произнес дозорный, – я провожу вас к князю.
Путь в Хеорот, широкий, просторный чертог Хродагара, был долог, зато речи самого князя были стремительны. Немолодой уже, убеленный сединами, изборожденный резкими и глубокими морщинами, князь был все так же прям и широкоплеч, как и в дни своей юности.
– Беовульф, сын Эгтеова, – сказал князь Хродгар, входя в просторный деревянный зал, и по имени называя предводителя гаутов, – я хорошо знал твоего отца. Однажды он в споре убил воина из рода Вильфингов, и, страшась мести, прибыл к нам. Тогда я уже властвовал над данами, и встретил твоего отца, как доброго друга.
Князь умолчал о том, что он не только принял «как друга» отца Беовульфа, но и выплатил вместо него вильфингам «цену крови», денежное возмещение за их убитого соплеменника. Однако, и этих его слов было достаточно, чтобы все присутствующие четко осознали – Беовульф явился к ним не просто как герой, а как должник, обязанный отплатить за милости, оказанные его отцу.
– Что за чудовище печалит тебя, князь? – спросил Беовульф.
На чело Хродагара легла тень.
– Я выстроил Хеорот, чтобы пировать здесь со своей дружиной. Но радость наша была недолгой. Каждую ночь, после пиршества неведомое зло врывается под эти своды, и убивает моих домочадцев. Дружина моя тает на глазах, и – я сразу скажу тебе, – не один и не два смелых воина клялись мне убить чудовище, но утром мы находили только их раздавленные тела в луже крови.
Беовульф задумчиво оглядел темные, уже успевшие покрыться копотью своды, резные балки, подпиравшие их, жаровню на земляном полу, широкий дымоход над ним.
– Чудовище появляется только в пиршественном зале? – спросил он Хродгара.
– Да, – сказал Хродгар обходя вокруг очага. – Только здесь, и только после пира. Оружие его не берет, ни лук, ни меч не могут пробить его кожу.
В движениях Хродгара не было суеты, как и не было на лице страха. Но по своему собственному бражному залу он шел как чужой.
– Значит, я не буду пытаться одолеть чудовище мечом или луком, – спокойно произнес Беовульф.
Хродгар усмехнулся. В улыбке его была не только горечь утрат, но и уважение к бесстрашию Беовульфа.
– Да начнется пир!
***
Истинно! Исстари
Слово мы слышим
О доблести данов
О конунгах датских,
Чья слава в битвах
Была добыта!
***
Беззвучная ночь распростерла крылья над Хеоротом. Его крепкие стены не тревожил ветер; ни скрипа, ни шороха не доносилось от его тяжелой крыши. Пиршественные песни стихли, все безмолвствовало. Не спал лишь Беовульф.
Внезапно, так, будто оно и не пришло ни откуда, а всегда было там, в темноте зала возникло чудовище – серая кожа его лоснилась, единственный глаз сиял огнем. И раньше, чем Беовульф успел вскочить, раньше, чем он успел криком разбудить захмелевших товарищей, чудовище схватило одного из воинов – и тут же раздавило, просто сомкнув пальцы гигантской руки.
– Он здесь! – заорал Беовульф, одним прыжком достигая чудовища.
Беовульф был безоружен. Он вполне верил словам Хродгара о том, что железом не пробить мощную шкуру чудища, и тратить время на проверку этой истины он не собирался.
– Умри! – крикнул Беовульф, не достававший чудовищу и до локтя.
Чудовище обернулось – глаз его сиял как тысячи факелов. Но Беовульф не дрогнул, и не отвернулся. Закинув левую ногу на скамью, другой он оттолкнулся от столешницы, и, вжав голову в плечи, в полете толкнул чудовище в серую, твердую как камень грудь.
Чудовище рухнуло. Звук его падения, казалось, потряс весь Хеорот, а Боевульф, перекатившись через странно небольшую голову этого монстра, вскочил на ноги. Но и чудовище быстро оправилось от внезапного падения.