Когда-то я любил цирк больше всего на свете.
Я родился и первые годы своей жизни провёл в маленьком провинциальном городке. Мои нынешние парижские друзья называют его селом и я на них не обижаюсь. Для урождённых парижских буржуа любой провинциальный городок - это село.
К сожалению, наш городок держался на одном-единственном человеке, мсье Лавале, богатом землевладельце, которому принадлежали практически все окрестные поля и угодья, отчего едва ли не все горожане в той или иной степени зависели от него. Кто-то занимал у мсье Лаваля деньги в долг, кто-то, как мои родители, на него батрачил... Наш пекарь, мсье Прюдо, закупал у мсье Лаваля муку, молоко и масло. Все без исключения владельцы лошадей кормили их овсом, выращенным на полях мсье Лаваля. Мясник, мсье Лекю, покупал на его ферме свежую говядину и свинину. Каждая хозяйка утром шла на базар, чтобы купить яиц и других продуктов - всё с той же фермы. Аптекарь, мсье Тибори, собирал лекарственные травы на лугах мсье Лаваля и готовил из них свои снадобья. Трактирщик, мсье Шардони, заполнял свои подвалы вином и пивом из урожаев мсье Лаваля. Также мсье Лавалю принадлежали: здешняя кузница, мельница, маслобойка, скобяная и галантерейная лавки, кофейня, парикмахерская, швейный салон и обувная мастерская. Мсье Лаваль построил на свои средства пожарную каланчу, отреставрировал обветшавшую церквушку и открыл воскресную школу. Словом, что бы нашим гражданам ни потребовалось - крупа, соль, дрова, гвозди, нитки или вакса, - нас всем так или иначе снабжал мсье Лаваль.
И несмотря на то, что он никогда не избирался городским главой, его авторитет и положение были таковы, что ни одно постановление городского совета не могло быть утверждено без его одобрения.
Это потом я узнал, что подобные люди встречаются повсеместно - богатеи, прибравшие к рукам всю власть в своей округе. Они достаточно частое и распространённое явление, их неоднократно описывали в своих произведениях признанные классики отечественной и зарубежной литературы. Но в детстве я считал, что мсье Лаваль на свете такой один, и это меня в нём восхищало. Я гордился тем, что мсье Лаваль, бывший простолюдин, стал тем, кем стал, и сделал наш городок таким, каков он есть. Мне было невдомёк, какие драмы и трагедии скрываются за кулисами подобного стремительного возвышения удачливых и предприимчивых лиц, сколькими жертвами усеян их скоротечный путь к высокому положению, сколько пота, крови и слёз они выжали из других людей, скольких разорили, обобрали до нитки и пустили по миру, сколько бед и горя причинили, сколько жизней и судеб порушили... Мсье де Бальзак был не совсем прав когда писал, что за всяким большим состоянием кроется преступление. На самом деле за каждым большим состоянием неизбежно кроется множество преступлений. Ничего этого я в то время не знал, а если бы мне кто-то сказал, что мсье Лаваль всего лишь скороспелый и беспринципный делец, пьющий соки из моих земляков и фактически обративший их в своих слуг, я бы не поверил и плюнул такому человеку в рожу. Это мы-то милостью провинциального нувориша живём в его владениях и полностью зависим от его благорасположения? Да полноте, в уме ли вы! Разве мсье Лаваль какой-то средневековый феодал?
Не сразу, увы, приходит понимание, что со сменой общественных формаций меняется лишь форма человеческих взаимоотношений, но не суть. Мсье Лаваль и другие, подобные ему местечковые тузы, это действительно феодалы нашего времени и мы, простые люди, так же зависим от них, как какой-нибудь средневековый крепостной зависел от своего барона или графа. Мои родители вставали с зарёй и шли вкалывать на виноградниках мсье Лаваля, как их средневековые предки вкалывали на его титулованного предшественника. Разница лишь в том, что перед именем мсье Лаваля отсутствовал аристократический титул, а в остальном всё оставалось по-прежнему. 1792 год отправил многих баронов и графов на гильотину, но свято место пусто не бывает, освободившуюся нишу заняли всякие лавали, а кто был никем, тот так им и остался.
Стоит ли удивляться тому, что едва этого краеугольного камня в нашем общественном фундаменте не стало, всё сразу же полетело под откос, покатилось кувырком и пошло прахом? Наследников мсье Лаваля, какую-то далёкую родню, никогда не жившую в наших местах, больше волновали не мы и не наше благополучие. На городок им было плевать. Они уподобились собачьей своре, дерущейся за кость. Каждый хотел урвать себе кусок пожирнее. Мы ежедневно оказывались свидетелями ссор и склок, когда дело между родственничками доходило чуть ли не до драки.
А всё из-за того, что мсье Лаваль скончался скоропостижно и не успел составить завещания. Его жена и дети умерли давным-давно, в тот чёрный для всей Европы год, когда к нам из Индии впервые пришла холера и собрала знатный урожай. Двое моих старших братьев, которых я ни разу не видел, скончались, как и домочадцы многих горожан. Болезнь затронула почти каждую семью, а надёжных средств для её лечения как не было, так и нет до сих пор.
Потеряв семью, мсье Лаваль не задумывался о повторной женитьбе до тех самых событий, о которых я собираюсь поведать.
При чём же тут цирк, который я упомянул в самом начале? Дело в том, что кончина мсье Лаваля напрямую связана с приездом цирка и сейчас я об этом расскажу. Мне не повезло стать единственным свидетелем ужасного события, причём свидетелем, о котором не подозревала ни одна из сторон - ни жертва, ни его убийца (хотя насчёт последнего я не уверен). Да, я утверждаю, что мсье Лаваль был жестоко убит и его убийца, возможно, до сих пор ходит на свободе. А поскольку сам я уже стар и нахожусь при смерти, вряд ли убийца как-то сумеет мне навредить, если я раскрою его тайну.
Считайте это моей предсмертной исповедью, правдивым изложением событий, о которых я молчал много лет.
Итак, цирк... Обычный бродячий цирк заезжал к нам довольно часто, несколько раз в год, что, в общем-то, было довольно странно, учитывая, насколько небогат и немноголюден был наш городок. Вряд ли мы обеспечивали циркачам солидную выручку... Зато её обеспечивал мсье Лаваль. Как я понимаю, он сам являлся страстным поклонником цирка, а ещё больше его владелицы, мадам Клементины Дюпре, так что та приезжала в первую очередь к нему, к богатому и щедрому меценату и любовнику, который в состоянии выкладывать солидные деньги за каждый приезд.
Мадам Клементина тоже была вдовой. Вообще-то изначально цирк принадлежал её покойному мужу, мсье Полю Дюпре, который вскоре после бракосочетания трагически погиб - взбесившаяся лошадь размозжила ему копытом голову. Как утверждали, к ней в загон забежал какой-то маленький поросёнок и лошадь из-за этого пришла в такое неистовство, что её было не удержать. Впоследствии мадам Клементине предлагали умертвить этого поросёнка, фактически повинного в смерти мсье Дюпре (очевидно, это был какой-то дрессированный цирковой поросёнок), однако мадам проявила неслыханное великодушие и сохранила поросёнку жизнь, оставила как свою ручную зверушку. Многие тогда сочли этот поступок эксцентричным и задавались вопросом: а любила ли вообще мадам своего мужа, или же была благодарна поросёнку за то, что сделал её вдовой и владелицей весьма доходного цирка?