Но в других письмах Дарья Христофоровна резко сменила тон, осыпая похвалами молодого цесаревича Александра Николаевича, добавляла, что «будет любить его, как родного сына», что «не может быть лучше должности и занятий более интересных, чем воспитание наследника престола».
Николай Павлович был осведомлен о том, что материнские чувства Дарьи Христофоровны к наследнику помогли ей смириться с изгнанием. Значит, она охотно последит за его интимным поведением, вернее, за интимным поведением фрейлин. С этой минуты княгиню Дарью назначили статс-дамой и старшей над фрейлинами.
Через несколько дней Дарья Христофоровна намекнула императору, что должна перекинуться с ним словцом наедине.
– Ваше Величество, мне кажется, что эта окаянная девица при первом же удобном случае откроет ворота крепости и просто силком затащит туда принца, – без предисловий начала она, по английской манере называя наследника принцем.
Говорила княгиня Дарья с такой горячностью, что Николай Павлович оторопел. Право, даже родная мать Сашки, Александра Федоровна, относилась к этой истории спокойнее. О, эти верные подданные старой закалки, думал император, как трогательно, что они всякое дело, случившееся в царской семье, принимают столь же близко к сердцу, как собственные обстоятельства, и даже ближе.
– При этом, – продолжила Дарья Христофоровна, – Бороздина ведет разговоры о том, что хочет отдать свое девичество лишь тому человеку, с кем пойдет под венец…
– Великий Боже… – пробормотал Николай Павлович, и у него волосы на голове зашевелились от ужаса.
Он предчувствовал в сыне нрав, не слишком-то отличающийся от собственного. И хотя у него и в мыслях никогда не было жениться на какой-нибудь фрейлинке, Александр, при всей его бесспорной мужественности, слишком уж чувствителен, весь в мать. Как бы не дошло дело до тайного венчания с Наташей Бороздиной!
– Осмелюсь предложить вам радикальный выход из положения, – сверкая серыми глазищами, – произнесла княгиня Дарья.
Император, первый кавалер империи, вдруг подумал, что она очень красивая женщина, несмотря на свои… сколько ей там? Ну, около сорока. А выглядит лет на пятнадцать моложе, просто светится вся, и, что характерно, необычайно посвежела и похорошела, когда начала служить при дворе. И снова мысль о необычайной преданности старшего поколения слуг своим государям согрела его сердце. Ох, если бы он знал истоки этой редкостной преданности Дарьи Христофоровны своим государям, выгнал бы ее из дворца незамедлительно… Однако ни о чем он так и не узнал до самой смерти.
– Радикальный? – повторил Николай Павлович. – Какой же именно?
– В Кабинете иностранных дел служит некий господин Гаврила Павлович Каменский, он давно вздыхает по Наташе Бороздиной, но без всякой взаимности. У него нет совершенно никакого росту по службе, у Натальи голова занята цесаревичем, она бедна, бесприданница, а значит, родные Каменского и слышать о ней не хотят и никогда не станут свататься. Вот если бы удалось примирить эти два обстоятельства – бедность Натальи и неудачливость Каменского по службе… Вы понимаете, государь?
– Чего ж тут не понять! – хмыкнул Николай Павлович и жарко расцеловал княгиню Ливен.
На следующий день Гаврила Павлович, получивший новый чин и назначенный к новому месту службы – да не куда-нибудь, а в Лондон, – посватался к фрейлине Бороздиной и получил благосклонный кивок императрицы Александры Федоровны, в присутствии которой происходило сватовство. Теперь уж Наташе делать было нечего. Она покорно опустила голову в знак согласия, но краем глаза уловила злорадную усмешку статс-дамы фон Ливен.
Впрочем, Наташа решила, будто ей почудилось. С чего вдруг Дарье Христофоровне против нее злобствовать? Наташа никакой слежки за собой не заметила.
Девица Бороздина получила фантастическое приданое в качестве отступного, сыграли спешно пышную свадьбу, и молодые отбыли в Лондон к новому месту службы Каменского.
Глава 3
Шпионка уходит в отставку