– Кровь, брат, кровь, – спокойно уверил Витька. Темные струйки растеклись по его лицу ветвистыми дорожками. Кровь стекала по подбородку, капала на грудь, а когда он говорил – попадала в рот, отчего голос захлебывался. – А, знаешь, почему? Потому, что я – живой, а ты – мертвый. Посмотри на себя, «брат».
Максим глянул на свои руки: механические узлы, тросы, шарниры… Они шелушились ржавчиной и жалобно скрипели, словно жалуясь, что вот-вот надломятся.
– Зачем ты нужен? – продолжал презрительно булькать голос. – Бездушная кукла. Лабораторный выкормыш. Вещь, которую внесли в дом только ради денег. Я ее настоящий сын, а ты всего лишь мой слепок. Дубликат. Ненавижу. Если бы не ты, отец бы не умер.
– Эй, – голос дяди Саввы, точно мокрая тряпка, смазал наваждение, растер его по сознанию грязным разводом, – пошли, дома спать будешь.
Дома было темно, холодно и открыто. Витька ушел без него, отомкнул дверь своим ключом и сейчас плескался в ванной.
Мокрая, остывшая дорóгой одежда слезала, точно кожа. Максим свалил ее кучей на кухне и подумал, что будь у него спички, то он непременно поджег бы ее. Ящик кухонного стола рухнул, рассыпавшись по полу серебряными червями. В руке осталась только оторвавшаяся ручка. Минуты две он молча смотрел на россыпь столовых приборов, затем наклонился и подобрал нож для разделки рыбы.
Когда он лег в свою кровать и укрылся с головой одеялом, брат еще купался. Прижимая к груди холодную железку, Максим вслушивался в журчание и терпеливо ждал, когда вода умолкнет. Время стало каким-то безразмерным, резиновым… Затаив дыхание, он лежал целую вечность, но в то же время даже не ложился.
Ванная умолкла, хлопнула дверь, и в комнату вошли тихие, едва уловимые шаги. Скрипнула дверь, а затем и кровать – Витька лег спать. Терпеливое ожидание сменилось нетерпением. Максим лежал, не дыша, плотнее прижимая к груди потеплевший нож. Ненависть тугой, упрямой ладонью толкала, подзуживала положить всему конец. Но расчет шептал холодной скороговоркой: потерпи, подожди, пускай уснет, пускай забудется, тогда и ударишь – наверняка.
Время продолжало свою безумную пляску, то ускоряясь, то замирая. Максим терялся в этом шальном хороводе, подчинялся его ритму… И лишь всплески ярости, исступленные, едва сдерживаемые, рубили время острой гильотиной. Тик-так, тик-так. Так-так. Так. Так.
Робкими, тусклыми мазками уличный свет выводил очертания комнаты. Брат тоже застыл на этом ночном холсте, спящим в своей кровати напротив. Максим отбросил одеяло и поднялся. Сжимая нож обеими руками, он шагнул к Витьке, примеряясь к первому удару.
Неожиданно одеяло бросилось ему в ноги и повалило на пол. Со злорадным звоном нож отскочил в сторону, а когда Максим поднялся, он уже тускло блестел в руках брата.
– Стой на месте, Макс, – задыхался от страха и волнения Витька, – стой, слышишь?!
Но Максим слышал только пульсирующее в голове сердце. Безумно скалясь, он бросился на брата.
– Стой! – увернувшись от выпада, Витька налетел на тумбочку, повалил ее и отскочил к двери. – Прекрати! Я ударю!
Зарычав, Максим ринулся за ускользающей целью, но споткнулся и упал грудью на выставленный вперед нож. Выдернув оружие из рук Витьки весом собственного тела, он рухнул лицом вниз и вогнал нож в сердце по рукоять.
– Макс… – Витька смотрел на опустевшие ладони. Пальцев ног коснулось что-то теплое. – Максим!
* * *
Савва не плакал с тех пор, как его бывшая жена забила до смерти собственную дочь. Это случилось, когда он уехал в рабочую командировку в Саранск. Непонятно почему, но она ненавидела дубликатов и ненавидела Галину, которую, опять же – непонятно почему, считала дубликатом.
Савва не плакал восемь лет, но не смог сдержать слез, когда увидел соседских мальчишек мертвыми. Одного – с ножом в сердце, другого – со вскрытыми венами в наполненной кровью ванне. Вот и сейчас, слушая вечерний выпуск новостей, по его щекам текли слезы.
– …Трагедия произошла приблизительно в двенадцать часов ночи. Воспользовавшись кухонным ножом, Виктор Тихоходов нанес своему брату, Максиму, колотый удар, попавший точно в сердце. В комнате были обнаружены следы борьбы. После совершения убийства Виктор залез в наполненную водой ванну и вскрыл себе вены. Из заключения специалистов биологии дублирования человека стало известно, что убийца и самоубийца был дубликатом, а, соответственно, жертва – Максим Тихоходов, естественно рожденным ребенком…