Снарядили, значит, меня этой синькой. Напечатано на машинке и — хлоп — копии сняты. Я даже сначала подумал, что это «липка» какая. Однако, полагаю, где ни где — койка будет, море есть, выпить-закусить найду. Всё же отдых. На море никогда не был, а видел, как люди пляжатся только в кино. Прибыл на место. Едва нашел. Оказывается это территория обкомовской спецдачи. Всё, что там есть, обихаживает этот самый «Крымзеленстрой». А штоб иметь лишнюю копейку, они пустили в служебные помещения на пансион весной и осенью, когда те, для кого эта дача предназначена, там не отдыхают». — «Позволь, позволь, так что же ваши профсоюзные руководители не знали об этом?» — «В том — то и дело! Этот самый «зеленстрой» имел какие-то дела с соседним заводом. Потому и давал ему места. А ребята с соседнего завода с нашими сделали взаимообмен. Поскольку бумажка-синька на вид уж очень несерьёзная, то и попала она мне.
Так вот, выделили мне койку в служебном корпусе, где обычно живёт обслуга. Шатаюсь я по территории — балдею. Райский уголок. Дух — пьяный без вина. Всё в цвету. Соловьи да птички певчие разные надрываются. Вроде, как первый раз в жизни природу слушаю. Благодать. Хожу себе, питаюсь в городской столовой, запиваю «столовым белым» из бочки. Двугривенный кружка. Море шумит камешками. Загораю. Купаться, правда, ещё холодно. Дни бегут.
Осталось уж добыть дней десять. Подходит ко мне тамошняя комендантша. Молодая баба. Живёт там же с дочкой и мамашей. «Послушай, Афанасий, — говорит, — задало мне начальство задачу. Без твоей помощи не разрешу». — «А што за задача?» — спрашиваю. — «Да вот завтра должны прислать взвод военных строителей перекладывать канализацию в пристройке при главном особняке. Где малая кухня. А поселить их велено в корпусах, где вы проживаете. Отдыхающих же разрешили рассовать по жилым корпусам дачи. А там после ремонта не убрано. Не поможешь ли ты мне хоть как прибрать, чтоб вас там расселить?» — «Отчего же не помочь, — говорю, — помогу».
Помог я ей. «Ну, а где ж мне селиться?» — спрашиваю напоследок.
Тут ведёт она меня в самый красивый двухэтажный дом с верандами по углам да балконом по середине. Белый весь, к горке приник. Дорожки к нему гравием усыпаны, кругом кипарисы, олеандры да розы. Как жемчужина в ораве.
«Вот здесь будешь ночевать». - говорит Юлия — это так комендантшу зовут, — и из связки ключей сымает эдакий с замысловатой бородкой. Открывает им входную боковую дверь и протягивает мне. — «Держи, — говорит, — Вижу ты парень спокойный, можно тебя за твои труды и отзывчивость сюда временно допустить. Пошли. Я тебе покажу, где тут что».
Заходим. На первом этаже — зала большая. — «Это, — говорит, — банкетная зала». При ней же небольшая комната, метров на двадцать, вроде, как гостиная. Далее спальня. Всюду ковры, мебель импортная, хрусталь в горках, как в музее.
«А тут что?» — спрашиваю и тыкаю пальцем в дверь. Юлия усмехается и говорит, — «А ты погляди».
Открываю дверь — надо же! Такого дива не видел никогда. Ванна — голубая, унитаз — тож, умывальник, эдакий замысловатый, как гриб груздь. Только тоже голубой. Крантики — никель и фарфор — чудо! И ещё какая-то лохань голубая с фонтаном по середине. Кафель по стенам тож в голубых цветочках. — «А это что ж за лохань такая? Какое её предназначение? Пить вроде бы ни к чему с неё, ноги мыть — ванна есть», — спрашиваю. Юлия пояснила, што пользуются ею после того, как потрудятся на унитазе. Ишь, до чего додумались! Позже и я опробовал. Хорошо! Сразу уразумел, што к комфорту человек сразу привыкает, даже, если к нему не был приучен.
Поднялись во второй этаж. Ну, там, я вам скажу, как в кинофильме «Весёлые ребята». Помните, где Утёсов пришел в гостиную и стал на дудке играть? Да. Так вот, во втором этаже самая большая комната — гостиная. В углу в гостиной — старый рояль. Юлия сказывала, што самой наилучшей фирмы. «Беккер» называется. Может и так. Я в этом не смыслю.
«А отчего это он такой поцарапанный? — спрашиваю. — Даже совсем неприличные слова на нём просматриваются, как у нас на заводе в сортире на двери». — «Это, — отвечает, — шалости внуков ихних. Внуков обучают играть на рояле, а они, естественно, хотят бегать и купаться в море, как всякие пацаны в их возрасте. Вот и портят инструмент. Хотят, чтоб его убрали.
Спать можешь вот здесь», — показывает на спальню. Комната большая, на весь пол толстый ковёр. Две кровати деревянные. Ложись хоть вдоль, хоть поперёк. Тюфяки пахнут сухой травой, но мягкие. Бельё грубой ткани, как домотканое. Подушки и одеяла пуховые. Ещё были там два шкафа, зеркало и при нём эдакие два маленьких мягких стульчика. И ещё места свободного — хоть в футбол играй. Из спальни выход прямо на балкон. А с балкона вид на море и прилегающий парк. Море голубое, поблёскивает на солнце. Красота! Тут же на этаже ещё две спальни. Но поменьше. И кабинет. В кабинете приёмник «Фестиваль» и куча телефонов. Во всех комнатах на полу ковры толстенные затейливых рисунков. Видать, настоящие персидские.