Выбрать главу

Пожалуй, эти пол года были самыми счастливыми в жизни Афанасия. Наталья, домашний уют, их взаимная опека, любовь, которой, казалось, не будет конца, а будет она всё глубже и совершенней. Пить Афанасий бросил совсем. Даже за пивом почти не встречался с Анатолием Викторовичем. Теперь у него была семья, которой был нужен он, и которая нужна была ему.

…«истопи ты мне баньку по-черному…» — рыдает за стеной Высоцкий, рвёт душу песня. Подступил откуда-то снизу комок к горлу Афанасия, видать душа рвётся наружу…

…В апреле плохо чувствовать себя стала Наталья. Побледнела, исхудала, голова кружится, рвота…

«От любви сохнет», — шутят полнотелые деревенские девки на монтажном конвейере…

«К доктору тебе надо…», — говорит Афанасий. — «Ничего, пройдёт. У меня по весне так бывает. Я в прошлом годе ходила. Докторша сказала, что витаминов не хватает»…

А на следующий день упала в обморок. Прямо на рабочем месте. Девки её в санчасть снесли, Афанасию сказали. Бросил он инструмент — и мигом вниз, в санчасть. Наташка бледненькая сидит на кушетке. Как увидела Афанасия — заплакала, прижалась доверчиво к его груди. Дали ей освобождение от работы, чтобы можно было выйти с завода, за проходную, и направление в поликлинику. Скорее это была записка к старому доктору. Повезло Наталье, что дежурила в этот день на здравпункте фельдшерица-пенсионерка. Вот и написала записочку своему старому коллеге…

Долго смотрел её старый доктор. Ухом слушал грудь и спину, длинными пальцами жал живот и стучал по ключицам, расспрашивал, что делает на работе. Потом написал направление на всяческие анализы и велел придти через неделю.

Хмурится доктор, смотрит бумажки с результатами анализов. — «Вам немедленно нужно лечь в клинику института профзаболеваний. У вас тяжёлое отравление. Свинец в крови. Менять работу нужно. И — немедленно. Вот вам направление. Вас положат сегодня же. Начальник отделения мой бывший ученик. Я ему позвоню сейчас же. Отправляйтесь прямо туда…»

Через неделю её не стало… — «Слишком поздно, — сказал начальник отделения, — Если бы ещё год назад, можно было бы спасти. Ей нельзя было работать на пайке. Да и, видимо, вытяжки на рабочих местах слабые, не отсасывают в достаточной мере свинцовых паров. Вы ведь с её работы?..» — обращается доктор к Афанасию. А он ничего не видит, ничего не слышит. Серая вязкая тина горя обволакивает его… Он не может поверить, что нет болше его зеленоглазой Наташки, что не взлетят её маленькие руки и не будут её мозолистые ладошки гладить его щёки…

…«и только нам нужна победа-а

Одна на всех, мы за ценой не постоим…» — мурлычет за стеной гитара…

…«не постоим, не постоим, не постоим…» — рвётся из груди усталое сердце…

…«вот, товарищи, пускай Сиротин объяснит коллективу, почему он прогулял три дня. Опять наш коллектив из-за недисциплинированности Сиротина не занял первого места в социалистическом соревновании.

Выйди сюда, Сиротин, посмотри в глаза своим товарищам и объясни им свой проступок. Вроде бы стал исправляться, пить перестал, а тут опять сорвался. Это и наша, товарищи, с вами вина. Плохо воспитательная работа у нас поставлена, — жужжит осенней мухой голос профорга Хилько, — …слово предоставляется Сиротину…»

Стоит Афанасий и видит перед собой над хирургической белизной белых халатов светлые пятна лиц, насупившихся в тупом ожидании конца собрания. И эта скотская покорность и безразличие вонзилась в него штыком. Он ощутил реальную боль под сердцем и, превозмагая её, стал говорить, поражаясь своему спокойствию.

«Я не вижу, чтобы кого-либо из здесь сидящих интересовали причины моего прогула. Кроме вас, — бросил он в сторону президиума и его председателя Хилько. — Но я скажу. Позавчера исполнилось сорок дней со дня смерти Наташи. Вот я и справлял по ней поминки. Вы уж и забыли о ней. Вывесили некролог, собрали по полтиннику на цветы — и все дела. Даже не поинтересовались, как и отчего она умерла. А ведь это и вас касается». — «Сиротин, прошу говорить по существу. Это к делу не относится», — прерывает его Хилько. — «Нет. Относится. Наташа умерла от отравления свинцом. Потому что рабочие места монтажников не оборудованы вытяжками. А вы, — повернулся Афанасий к белым халатам, — как последнее быдло, даже не знаете, что заняты на вредных работах! Что ваши рабочие места не соответствуют требованиям техники безопасности! Что вам положено каждый день молоко и дополнительный отпуск! Я интересовался в городском комитете профсоюза. Есть такой справочник. Там всё сказано. И у нас на заводе есть. Только наши ловкачи из отдела труда и заработной платы назвали вашу профессию — сборщики. Вы же — пайщики, монтажники аппаратуры. И все дела. Экономия зарплаты. Значит — премия!