- Сеньора Альдонса, - осторожно начал Санчо, - простите деревенщину, я хотел бы спросить...
- Спрашивайте, - сказала она как можно равнодушнее.
- Гм... Сеньор Алонсо читал рыцарские романы?
Она сухо усмехнулась:
- Всего несколько штук, в юности... Упреждая ваш вопрос, сообщу, что сеньор Алонсо не верит ни в великанов, ни в злых волшебников и совершенно равнодушен к похождениям Амадиса Галльского.
- Сеньор Алонсо... - голубые глаза мигнули. - Сеньор Алонсо действительно хочет нести в мир... счастье?
Слово "счастье" прозвучало в его устах как-то стыдливо и испуганно. Как будто маленький мальчик пробует на вкус медицинское название полового органа.
- А что такое? - спросила она, внутренне подбираясь, но сохраняя прежний небрежно-любезный вид. - Что вы имеете против счастья для всего человечества, а?
Он улыбнулся, пытаясь понять, издевается она или просто шутит:
- Ничего... Как по мне - пускай, счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный... Но сеньор Алонсо действительно верит в эту вашу легенду?
- В эту нашу легенду, - мягко поправила Альдонса. - А вы, Санчо, вы в нее не верите?
Оруженосец замялся:
- Да как сказать...
- Скажите, Санчо, - Альдонса пошла напролом, - а вы вообще-то хотите ехать с сеньором Кихано в это... такое своеобразное... путешествие?
Санчо открыл рот - и закрыл его снова. Альдонса ждала; от ответа Пансы так много зависело, а она почему-то была уверена, что ответит он честно...
...Грохот в сердцах захлопнутой двери. Шаги; Альдонса услышала ЕГО голос раньше, чем на пороге комнаты обнаружилась высоченная фигура:
- Альдонса! Он опять ее бьет. Опять бьет Панчиту. А ее собственная мать не пускает меня в дом! Семейные, мол, дела, сами, мол, решат... Сор из избы...
Ладно. Когда я надену латы - пусть она только попробует вякнуть про семейные дела! Эта скотина, ее отчим, он...
- Алонсо, - тихо сказал Альдонса, и только тогда он заметил гостя.
* * *
- Друг мой Санчо...
Сегодня он произносил эти слова впервые в жизни. То есть нет - он повторял их часто, раздумывая о будущем, лежа ночью без сна; но теперь слова, обращенные к живому человеку, наконец-то наполнились смыслом.
Оруженосец опустился на колено:
- Пошли Бог вашей милости счастья в рыцарских делах и удачи в сражениях...
- Друг мой Санчо! - Алонсо поспешил поднять его. - Вы... вы готовы принять пост губернатора на подходящем для этого острове?
Так говорил отец. "Прежде всего ввернем о губернаторстве и посмотрим, как он ответит".
Санчо рассмеялся. Без сарказма, без желчи - радостно, отдавая должное веселой шутке.
У Алонсо немного отлегло от сердца.
Тот, что отправлялся с отцом, был тучен и корыстолюбив; когда ему напомнили о губернаторстве, только кисло поморщился. Он постоянно требовал денег - какой-то платы, каких-то "суточных"; Алонсо не оставляла мысль о том, что именно из-за его предательства отец и погиб. Умер на обочине пустой дороги, всеми брошенный, захлебнулся в грязной луже, избитый, не в силах подняться... Люди, которым он хотел помочь, бросили его валяться в грязи, а тот Панса ограничился телеграммой домой...
Усилием воли Алонсо отогнал черное воспоминание.
- А мы тут как раз говорили о счастье для всего человечества, улыбнулась Альдонса.
Оруженосец крякнул:
- Да уж... О счастье хорошо поговорить перед ужином, пищеварению, вроде бы, способствует...
- Вы голодны, - спохватилась Альдонса. - Пойду распорядиться насчет ужина...
Алонсо мягко поймал ее за локоть:
- Надень, пожалуйста, тот кулон... мой любимый. Пусть будет праздник!
- Цепочка порвалась, - грустно улыбнулась Альдонса. - Я снесла ее чинить к ювелиру.
* * *
Алонсо пребывал в прекрасном расположении духа. Добрая примета оруженосец прибыл вовремя, и звать его Санчо, как и того, первого.
Разумеется, не избежать визитов досужих соседей. Разумеется, они все припрутся сюда под разными предлогами, и первым явится, конечно, Карраско...
Фелиса подавала на стол. Наливая вино в бокал Алонсо, она наклонялась так низко, что касалась грудью его руки; Алонсо не было неприятно, наоборот - он улыбался. Наверное, это потому, что я добрый сегодня, думалось ему. У меня хватит приязни на всех, в том числе на глупенькую Фелису...
Он украдкой поглядывал на Альдонсу, но та, казалось, с увлечением слушала Санчо и не обращала внимания на почти неприкрытые вольности, нахально творимые под самым ее носом. Правда, и Фелиса умела выбрать момент - пополняла бокал Алонсо только тогда, когда Альдонса отворачивалась.
- Господин мой, - начал Санчо со смущенной улыбкой. - Вы позволите, я уже буду вас так называть? С тех пор как семейство Панса переехало под Барселону... об истории странствующих рыцарей приходилось судить со слов тех Панса, что возвращались из похода. Признаться... мой дядюшка Андрес, который сопровождал в походе вашего батюшку... он понарассказывал всякой ерунды, но ведь его у нас на хуторе каждая собака знает как, простите, брехуна. Мой отец не таков, иначе не назвал бы меня Санчо. Но вы все-таки скажите, сеньор Алонсо, что, ваш батюшка преуспел в походе? Защитил кого-нибудь? Спас?
Алонсо посмотрел Санчо в глаза; кажется, он был искренен. Он был простодушен, как и положено, и спрашивал без тайного умысла, без подковырки.
- Мой отец Диего Кихано, - сказал Алонсо медленно, - был образцом рыцарской доблести и подлинного милосердия... К сожалению, пространствовал он недолго. Мой отец вступился за работников, над которыми издевался хозяин... а хозяин пообещал работникам денег, если они изобьют отца. И они избили его, и он умер...
Алонсо замолчал. Посмотрел на Альдонсу; та сидела прямая, невозмутимая, и он проклял себя - зачем понадобилось говорить об этом как раз перед выездом? После всех этих ночных сцен? И кто знает, что она скажет сегодня ночью... Или о чем промолчит, закусив зубами край подушки...
- Правда, говорят, лысая, а кривда чубатая, - кашлянул Санчо. - Бог им судья... Только вот я смотрю... такая куча, простите на слове, благородных господ здесь на портретах... Может, вы расскажите мне, оруженосцу, какую-нибудь... историю с хорошим концом? Кто вдову защитил, кто за обездоленного заступился... да?