— Туда же, беглым пять!
На сей раз мины падают немного в стороне от минометной позиции, но опять очень по месту, одна разрывается прямо в ровике, куда успели укрыться минометчики, минус три. С этих достаточно, при том, что минометы стоят, готовые к стрельбе, стрелять из них не кому.
— Пятьсот вправо, одну!
Джалибек толкает ствол миномета в сторону, и тут же отдергивает руки, тонкая железяка успела нагреться, обжигая кожу. Тряпку на ствол, опять толкает, придирчиво смотрит на щель, мало, помощник хватает лопату, убирает уплотнившуюся землю с боку ствола, Джалибек толкает, нормально, притаптывает, готово. Мина летит, мимо, поправка, толчок ствола, притаптывание, мина летит, приемлемо, беглым пять.
Десять минут такой маеты, немцам стрелять остаются только пулеметы, но они подождут, в нашу сторону, конечно, выдвигается спецгруппа, до роты. Идут они с самого начала по открытой местности, а это значит, что работать их можно немедленно и сразу, что решает их судьбу, и судьба эта незавидна. Даже небольшая заминка с осечкой, ожиданием и разборкой миномета немцам не в помощь, потеряв на пути следования в нашу сторону до половины убитыми и ранеными, и не добравшись к нам до половины расстояния, остатки роты поворачивают назад. Теряя на обратном пути оставшуюся половину почти полностью, редкий немец вернется из карательной экспедиции к нашему миномету.
Еще через двадцать минут интенсивного минометного обстрела немецкий комбат, сообразив, что сегодня не его день, дает приказ на общий отход. Понять его нетрудно, усиленный батальон уже потерял больше четырехсот человек, только убитыми до пятидесяти, причем особенно велики потери среди минометчиков, артиллеристов и пулеметчиков. То есть, средств усиления не осталось, да и пехота, лежащая в неглубоких — кто же знал! — окопах не может поднять головы.
Но и приказ на общий отход проще дать, чем выполнить, в принципе, я не против, только не надо собирать раненых, пусть лежат, где лежали, а уж о том, чтобы увести минометы и пушки, на которые я положил глаз с самого начала, и речи идти не может. И лошадок не трогайте, они мне особенно нужны, я лучше их порву из миномета, но вам не оставлю, да, пусть разбегаются, потом соберем хотя бы часть, и уже хорошо.
Когда наиболее удачливые из несчастных выбираются за пределы досягаемости нашего миномета, на поле боя воцаряется тишина. Нам стрелять не в кого, по нам некому, а стоны раненых нам не слышны.
— Брось его, Джалибек! — Старшина начинает выкапывать так хорошо послуживший нам миномет. — Там восемь таких же минометов, четыре точно целые, и все наши!
Джалибек колеблется, оружие, с которым столько прожито, даже пришедшее в негодность оставлять не хочется. Потом машет рукой и бросает лопату на повозку. Мин у нас тоже почти не осталось, но опять же, у немцев их столько, что не вывезти.
Выезжаем навстречу делегации встречающих из пяти человек во главе с раненым командиром, тот изображает клона нашего пулеметчика, тоже правая рука перевязана возле плеча, и висит на косынке. Именно этот мужик командует всеми окруженцами, радость от неожиданного спасения так велика, что бросив все, он поспешил навстречу, выбежав вперед на целый километр.
— Старший лейтенант Попырин!
— Командир минометного расчета старшина Джалибек Алджонов! — Смотрит на меня, предлагая представиться.
— Командир диверсионной группы шестьсот тридцать первого полка красноармеец Лапушкин!
Красноармеец и старшина, разница невелика, почему группой командую я, Попырина не смущает, его больше интересует другой вопрос.
— Боевое охранение, полагаю? А где остальные?
— Все здесь, товарищ старший лейтенант!
Обломайся, старлей, никому ты свои заботы о раненых и беженцах не спихнешь, командуй и разгребай проблемы сам. Тот, однако, не сразу принимает объективную реальность.
— Но почему немцы ушли? — Недоумевает Попырин, рассуждая вслух больше для себя. — Переоценили ваши силы, испугались?
— Джалибек такой минометчик, что кого хочешь напугает. — Вмешиваюсь я в его рассуждения. — Если сложить в кучу всех тех, кого он до смерти напугал, то целая дивизия наберется, пожалуй.
Но опытный маркетолог Попырин привык не верить рекламе, да и не до того ему. Старлей медленно возвращается с небес на землю, примеряя, как можно пристроить нас к решению своих проблем.