Старатели молча вернулись в зимовье. Самая большая забота свалилась с плеч, но все же до Олы оставалось более двухсот верст. А ляжет глубокий снег — пешком не дойдешь.
Застонала под ветром труба. Канов поднялся, открыл дверь и долго вглядывался в мглистую долину. В мутном небе затухал закат.
— Не приведи господь в такую непогодь! — пробурчал Канов и прислушался. — Опять мерещится. Внемли, сыне.
— Давай спать. А то черт знает что только не лезет в голову, — Полозов заложил сырые дрова в печь и закрылся шубой.
Проснулся он от ощущения на себе взгляда. Над ним стоял человек в заснеженной кухлянке.
— Макар, друг, ты откуда?
— Застал тебя, шибко хорошо! Боялся, что уехал. Беда у нас. Лекаря надо или шамана.
— Что случилось? — Полозов заволновался.
Путаясь, Макар рассказал, что, возвращаясь в стадо, он завернул на Буянду, к старику Слепцову. А ночью примчался на собаках сын старика Маркел. Он сразу вызвал отца за дверь и долго охал, стонал. Старик вошел хмурый и сразу стал собираться. Сказал, что Маркел важного человека потерял в верховьях Красной речки. А там всегда метет…
— Потерял? Да как это можно? — перебил его Полозов. — Почему не вернулся, не искал по следу?
— Он работает у хозяина и побоялся сам, но к отцу потому и заехал, чтобы, значит, тот искал… Пришлось запрягать моих оленей.
— А-а-а, вот оно что! — понял Полозов. — И что же?
— Лайку взяли, пурга. Всю ночь водила. Далеко ушел. Нашли. Унты обмерзли. В наледь угодил где-то. Шапка и воротник тоже обмерзли так, будто его в прорубь совали. Подогнали нарты, а он все порывался убежать. Еле уложили, видим, совсем не в себе человек. Приехали в лес, костер развели, а он в бреду. Оглядели, ноги он шибко поморозил. Куда везти? К Слепцову далеко. Решили — к моему отцу. Пальцы на ногах почернели, лечить надо. Может, умеешь, а?
— Кто он? — спросил Полозов.
— Не наш, русский. — Макар сунул руку за пазуху и вынул большие выпуклые очки.
— Мирон! — узнал Полозов его очки. — Он набросил шубу, схватил шапку и выскочил из зимовья. Давай во весь дух! — И ударил по оленям.
Глава вторая
В столовой горел камин. Комната выглядела большой, и мрачной. Лицо Лизы было в тени и потому казалось, что она дремлет. Но ее руки, занятые вязаньем, с привычной быстротой перебирали поблескивающие в темноте спицы.
Лена сидела у камина, полузакрыв глаза и положив руки на колени.
В поселке стояла тишина. Все звуки потонули в густом снегопаде. На стеклах клочьями ваты лежал снег. С моря слышался глухой ропот волн.
Попова дома не было. Последнее время он вечерами постоянно играл у священника в преферанс и возвращался домой поздно.
— Уже февраль, и никаких известий, — вырвалось у Лены.
— Да, чего только не подумаешь. Одет легко. Дорога дальняя. А сам такой слабенький, — рассеянно подхватила Лиза. — Не случилось бы чего с Мироном.
— Я о старателях.
— А-а-а… Да, тоже пропали, — Лиза снова склонилась над вязаньем.
Они помолчали.
В окно мягко ударился и прилип к раме снежный комок. Лена вскочила.
— Наверное, Петька, — она быстро оделась и выбежала из дома.
У калитки забора прохаживался Петька. За осень он вытянулся, на губе пробился заметный пушок.
— Привезли почту, — сказал он тихо. — Павел Григорьевич спрашивал.
— Где он?
— У Амосовых, — ответил парень и сразу ушел.
Лена побежала к Амосовым. В избе у них были Федот и Павел Григорьевич.
— А-а-а, это ты, дочка? — Павел Григорьевич поднялся и поцеловал ее в щеку. — Растешь, хорошеешь, — улыбнулся он. — Что-нибудь знаешь о Мироне? Где он запропастился?
— Не вернулся еще.
— А это я и сам вижу. Выходит, я дарма тащился. Что в Охотске скажу? Кому вручить пакеты?
— Оставьте, передам.
— Передать, дочка, и без тебя есть кому, а поговорить надо. — Павел Григорьевич облокотился на стол. — Везде большевики власть берут, а тут все, как было раньше. Ведь опора нужна народная, а где она? Ах, очкастый, очкастый.
— Ничего не слышно о золотоискателях? — тихо спросила Лена, отводя глаза. — Может, вместе придут?
— Кажись, Полозова видели сегодня в якутском поселке у старика Вензеля.
— Вензеля? — Лена замешкалась. — Вернулся? Вы его видели?
— Нет еще, — дядя Паша кивнул на Федота. — За ним его отец побежал.
Лене казалось, что все слышат, как громко забилось ее сердце.
— Дай винтовки и скажи, что делать. Есть у нас тут несколько человек. — Федот уже не мог сидеть без дела.
— Несуразный ты парень, — Павел Григорьевич поморщился. — Разогнать комитет и выбрать власть немудрено, а вот уберечь? Вон летось японцы поставили сети около устья реки, и таежные люди остались без юколы.