— Ты предлагаешь отпустить его, и все?
— Накажем, как это делают старики, и пусть уходит. Замерзнет, значит, тому и быть.
— Выпороть? — призадумался Полозов.
— Годится, — спокойно сказал Федот, снимая с пояса аркан.
— Дай сюда! — протянул руку Иван.
— Тебе нельзя, горячишься. Уж я как-нибудь сам. — Федот наклонился к Усову.
— А ну, паря, сбрасывай штаны.
Усов торопливо схватился за пояс.
В середине апреля прорвался южак. Снег потемнел и рассыпался, как подмоченный сахар. Гладкие склоны сопок ощетинились поднимающимися ветками стланика. Наледи заполнили пойму Горбы.
Небольшой отряд Полозова отбивал у бочкаревцев награбленное.
Полозов стал настоящим командиром. Его отряд уже знали и боялись бочкаревцы. Сведения о местонахождении банды Полозов получал от Петьки и Федота. У отца Макара отряд Полозова и решил ждать Петьку.
Старый охотник принял всех радушно, ни о чем не спрашивал, а через несколько дней поздно ночью они услышали лай собак.
В юрту вошел Петька с Павлом Григорьевичем.
Иван кинулся к рыбаку, помог снять кухлянку. Павел Григорьевич рассказал, что сейчас он приехал из Олы.
Сели все за стол.
Много добрых вестей привез рыбак. Он него Иван и его товарищи узнали, что на Камчатке хозяйничают партизаны. На Дальнем Востоке красные ведут успешное наступление, и в руках белых остался только Владивосток.
Павел Григорьевич вынул бумагу, расстелил ее на столе и принялся рисовать план местности.
Сидели долго, думали и решили, что Полозов, Канов и Басов уйдут в Среднеканскую долину. И составят как бы головной отряд по борьбе с остатками банд. До Буянды через перевал — рукой подать.
Петька обоснуется на реке Мякит у знакомых охотников, Миколке определили верховье Буянды.
Удастся привлечь кого-либо из местных жителей, хорошо. А нет, то будут следить за всеми дорогами, чтобы, в случае, если появятся белогвардейские, банды, вовремя предупредить Полозова и присоединиться к его группе.
— Вот бы найти надежного человека да подсунуть его каюром бочкаревцам. Тогда мы о них все будем знать, — предложил Павел Григорьевич.
— Я пойду каюром, — не раздумывая, предложил Федот.
— Не признают тебя в Ямске? — забеспокоился рыбак.
— Узнают, тоже не скажут. Разве я кому-нибудь сделал худо?
Миколка, как и решили, пошел к Слепцову. Давно он не был у друга деда. Он шел и узнавал знакомые с детства места.
Вот Герба, описав дугу, снова подходила к тому же склону сопки. Сквозь кустарник блестела наледь, там где-то и юрта Слепцова.
Почерневшая тропинка привела к жилищу старика. Слепцов вырубал ступеньки на спуске к реке.
— Уж не Миколка ли, однако? — поднял голову старик. Лицо его сбежалось в морщинки, и не понять, радуется он или сердится.
Миколка снял шапку.
— Зачем вернулся? Торопишься порадовать деда своими делами?
— Дед бить меня собирается? А? — сокрушенно спросил Миколка.
— Разве он не добра тебе желает?
— Добра? А я? Или не радовались бедняки возвращенным олешкам? Или они не получили обратно отобранные солдатами шкурки? Зачем говоришь так? — заволновался Миколка. — Вот прогоним богачей, купцов…
— Чего же ты пришел? Ну, беги обратно да скорей выгоняй. И Машку тащи за собой. Пусть еще выпорют разок. Или уже выдохся, как надутый пузырь? — Теперь голос старика прозвучал сердито.
— А разве у деда не украли его оленей? Или не ваши разговоры когда-то слушал я в юрте?
— Потерявший имеет сто грехов, а укравший только один, — усмехнулся старик. — Чего мы тут разболтались? — Он повернулся к юрте и крикнул: — Эй, Машка! Или ты не слышишь, что пришел гость? Или он не с дальней дороги?
Девушка выглянула в дверь.
— Миколка? Ты пришел? Один?
Он понял, о ком хотела спросить Маша, и махнул рукой в сторону Среднеканского перевала.
Маша подбежала к нему.
— Я знала. Я так ждала, — шептала она, вытирая глаза то одной, то другой рукой. Старик удивленно закряхтел и еще ожесточенней принялся вырубать ступеньку.
…За стеной звякнула крышка кастрюли. Позванивая, покатилось ведро и, ударившись о пенек, остановилось. И снова послышалось монотонное бормотание ключа.
— Опять притащился, лохматый? — обрадованно прислушался Полозов. Теперь явственно донеслось сопение, тихий хруст рыбных костей и довольное урчание. Облизывает сковородку, догадался Полозов и сел на нары.
Полозов долго сидел, радуясь наступающему дню.