— Иване… — простонал тот под грудой одежды. — Рановато, сыне. Опочим малость…
— К черту! Нельзя, а ну живо! Еще цинга скрутит! — Полозов вскочил, сорвал с него все шубы, одеяло и отбросил в угол. — Потуже ремни — и двинули! Впервые, что ли?
— Э-эх, сыне! — вздохнул Канов скорбно и, поднявшись, долго протирал глаза.
Полозов разжег печь. Дрова занялись сразу. В трубе загудело, пар серым пологом завис под потолком. Он выглянул из барака. Все закрывал серый дым, не различишь даже ближайших деревьев.
— Жмет! — пробурчал он и скорее вернулся к печке. — Вот где хорошо-то!
Он казался еще длиннее. Лицо его вытянулось и просвечивало. Слабел старик на глазах, но держался. Только с постели приходилось поднимать его чуть ли не силком.
Полозов встал, потянулся и снял шубу с гвоздя. В эту минуту за бараком послышался шорох.
— Едут? — Канов суматошно вскочил, схватил шапку и выбежал за дверь в одной рубахе.
С волной холода в барак ввалился заснеженный человек с ружьем в руках и с огромным мешком на спине. За ним тихо вошел Канов.
— Кто в тереме живет? А ну, отзовись? — с шутливой строгостью проговорил путник, постучав по косяку.
Голос знакомый вроде, но глохнет под панцирем обледеневшего шарфа, закрывающего лицо. Что за веселый чудак? В таком виде не до смеху бы. Полозов помог ему снять мешок.
— Не признали? Ну ничего, разберемся, — он сорвал шапку, примерзшую к воротнику, и протянул руку. — Не опоздал еще?..
— Куренев? Откуда? Почему один? — засыпал его вопросами Полозов.
— Он самый! Не ждали! На то она и тайга… — хмыкнул он, сбросил кухлянку, резво подошел к печке. — Узнали от Софи о трудности у вас с продовольствием. А вскорости от Березкина с низовий Колымы радиограмму из Наяхана привезли. Беда у юкагиров. Осенний паводок оставил их без рыбы. Пока Якутск расшевелится, мы принимаем меры. Березкин сам поведет упряжки вниз по Колыме.
— Но сейчас-то вы откуда? — не утерпел Полозов.
— Транспорт застрял на перевале, там снега на сажень. Пока Федот пробивается с оленями, я подсобрал кое-что для вас — и на лыжи, — Куренев подошел к нарам и стал выкладывать из мешка консервы, масло, муку. Затем вынул сверток газет, отобрал кое-что и бросил на стол. — Эх, поскорее бы закончить нам разработку эвенской письменности. Столько дел! Столько дел… — Он сел.
Сколько энергии в этом маленьком человеке? — дивился Полозов. До перевала наверняка верст двадцать пять, а он будто не прошел их с таким грузом.
— Кто же в школе остался? — поинтересовался Иван.
— Леночка. Я ее вызвал из Ямска. Она молодчина: работает хорошо, детишки ее любят. Хотим с ней организовать кочевые школы для юкагиров. Дел очень много.
Канов поставил на стол полную миску лепешек, разлил по кружкам чай.
Когда Куренев назвал имя Левы, сердце Полозова екнуло.
— Значит, учительницей прижилась? Не уехала? — переспросил Полозов.
— И не собирается. Кто тут пробил пяток лет, считай, что прирос, — засмеялся Куренев. — Вот пошлем на курсы усовершенствования в Хабаровск и директором школы назначим. — Он вздохнул: — Да и мне не грех подучиться, а когда? Федот о краевой партийной школе мечтает. Растем, накапливаем силы, да и сколько славных людей. Взять того же Березкина. Старый уже, а как узнал о беде юкагиров, один пустился в такую даль.
За беседой незаметно наступил вечер. Уже смеркалось, когда у барака остановились нарты и вошел Федот.
— Так быстро управился? — удивился Куренев.
— Снег лопатами раскидали. Нужно торопиться. Транспорт будет ночевать на устье у старика Гермогена. — Федот, не раздеваясь, сел за стол и стал пить обжигающий кипяток.
— Ты, брат, совсем возмужал, — проговорил Полозов, разглядывая Федота.
— Все мы сделались другими. И ты уже не тот парень… — Федот, не закончив, повернулся к учителю: — Опять сегодня жаловались на Петра… — И он передал обиды охотников на госторг.
— Читали в ревкоме твою докладную. — Федот повернулся к Ивану. — Передали в Якутск. Нам сообщили, что Якутский ВЦИК вошел в ходатайство перед ВСНХ о направлении к нам геологической экспедиции. Но просят прислать кого-нибудь из знающих Колыму. Поедешь?
— Весной? — обрадовался Полозов.
— Да, так решили в ревкоме. Ну как у вас тут? — огляделся Федот.
— Как видишь! Пока небогато, но теперь снова живем. Весной нахлынут старатели, как же без меня тут будет?
— Ничего. Маленько потерпят. — Федот задумался. — Скорей бы приезжали парни с учебы.
Еще летом Громов угнал свои стада вниз по Колыме, как можно дальше на север, и заключил с госторгом договор на перевозку грузов в тайгу. Тогда Петька решил пригласить оленеводов-середняков и попросить у них упряжки. Не хватало еще ломать шапку перед кулаками.