– Печально кончились наши игры, – заметила Екатерина, когда ей донесли о результатах осмотра.
Но и с другой стороны игра эта кончилась не совсем хорошо. Когда унесли поэта, общество еще осталось на лугу. Елисавета с Голицыной отдалились от других, вошли в темную аллею и стали гулять в ней, по-дружески делясь маленькими секретами и впечатлениями. Никто почти не заметил, куда ушли обе подруги, и не обратил внимания на их отсутствие.
Зубов, незаметно подойдя к гитаристу-виртуозу Санти, который о чем-то говорил со стариком Штакельбергом, спросил:
– Романс с вами?
– Готов, ваше превосходительство.
Итальянец передал Зубову свернутый в трубочку нотный листок, перевязанный красивой лентой.
– А вы не заметили, в какую сторону прошли Голицына и… великая княгиня?
– Я? Нет, генерал…
– Сюда, сюда… в эту сторону, – негромко сказал Штакельберг, глазами указывая место. – Я нарочно последил… За каскадом прямо…
– Благодарю вас. – И Зубов быстро направился в сторону совершенно противоположную, миновал лужайку и за кустами вернулся туда, где была указанная аллея.
Только один человек заметил этот маневр.
Александр со своим спокойным видом и ясным взором болтал с дежурным камер-юнкером – графом Растопчиным.
Что-то мелькнуло такое на лице собеседника, что заставило молодого князя не только насторожиться, но и кинуть незаметный осторожный взгляд в сторону, направо… Там заметил он среди зелени фигуру Зубова, который направлялся в ту же сторону, куда ушли недавно Елисавета и Голицына.
Чуть-чуть ярче блеснули глаза Александра. Но, не меняя тона и позы, он продолжал свою беседу с Растопчиным:
– Так ты полагаешь, мир с Турцией, заключенный еще в прошлом году, мало к чему обязывает нас? И через два года бабушка имеет право двинуть войска на Восток? Ты, конечно, шутишь, по своему обыкновению… Я понимаю тебя…
А Зубов быстро нашел обеих дам. Он сделал вид, что это произошло случайно. С опущенными глазами, погруженный в глубокую задумчивость, медленно побрел он по тенистой, полутемной аллее и, казалось, не видел ничего кругом.
Молодые женщины давно заметили фаворита, поняли его маневр и переглянулись с насмешливой улыбкой.
Почти поравнявшись с ними, слыша шелест платьев, шорох шагов по песку, он вдруг поднял свои красивые, хотя и не блещущие выражением глаза и даже издал легкий возглас удивления.
– Ваше высочество! Вот о ком думаешь… Я было и не заметил…
– Да мы видели. Такая задумчивость… Вы не стихи ли сочиняете, граф?
– О, нет… То есть… почти… Тут именно у меня романс… Новый, очаровательный… Позвольте вам показать?
Заинтересованные дамы закивали. Он развернул листок и стал декламировать. Первый куплет был без особого значения. Общие фразы о любви к ней. Но второй Зубов прочел с особенным выражением, кидая пламенные и томные взгляды на Елисавету:
Эту строфу Зубов даже пропел на мотив, подписанный под словами…
– Батюшки, как это печально! – едва не разражаясь смехом, подхватила задорная Голицына.
– Да, очень грустно… – отозвалась Елисавета.
– Как моя душа теперь. Я хотел просить ваше высочество… Ваше восхитительное пение… Райский голос… Если бы вечером, на маленьком концерте, вы пожелали осчастливить… спеть сей романс…
– О, нет, ни за что! Я боюсь. Не разучив… И это так печально… Нет, я прошу вас, увольте… Ах, вот и Александр… Он ищет нас, – обрадованно сказала Елисавета и быстро двинулась навстречу мужу, который медленно, с веселым, беспечным видом показался в конце аллеи и приближался сюда.
Зубов неожиданно очень нежно взял под руку Голицыну и почти на ухо, словно делая признание, зашептал:
– Как эти мужья всегда являются некстати… Но я на вас надеюсь. Вы одни можете ввести меня в рай… Уговорите нынче вечером княгиню исполнить мой романс…
И, так же нежно шепча ей всякий вздор для отвода глаз, прошел мимо Елисаветы и Александра, как будто и не думая о них.
Холодным, тяжелым взором проводил Александр плотную, теперь даже отяжелелую немного фигуру фаворита…
Вечером состоялся обычный домашний концерт. Играли, пели… Лев Александрович Нарышкин изображал торговца Завулона, который всюду являлся с кучей золотых вещей по карманам. Нарышкин тоже набил карманы мелкими вещицами, копировал говор и манеры Завулона Хитрого, который был одним из тайных агентов Англии при дворе…