— Чиво?
— БАЛАНДУ ТВОЮ ГРЕЮ, ХЭМИШ!
— Снова клятый морж?
— ДА!
— Чиво?
Все они были стариками, и беседы их в основном состояли из жалоб на боли в ногах, спинах и желудках. Двигались они медленно. Но было в их облике что-то этакое. Главным образом в глазах.
А глаза говорили, что эти старики побывали везде, где бы это самое «везде» ни было. И что бы «это» ни было, они это делали — иногда по несколько раз. И никогда, ни разу в жизни эти старики не покупали местных футболок. И они доподлинно знали значение слова «страх». Страх — это то, что случалось с другими людьми.
— Жаль, Старика Винсента с нами нет, — сказал Калеб-Потрошитель, бесцельно ковыряясь палкой в углях.
— Мы, кажется, договорились больше не поминать его, — резко произнес Маздам Дикий. — Он отбыл, и клятое дело с концом.
— Да, но как он отбыл… О боги, надеюсь, со мной такого не случится. Такое… оно ни с кем не должно случаться.
— Енто конечно, — согласился Маздам.
— Настоящий был мужик. С честью выходил из всех передряг.
— Конечно.
— И в конце жизни схватить…
— Да знаем мы всё! Заткнешься ты или нет?!
— Ужин готов, — сказал Калеб, доставая из углей дымящийся кусок жира. — Шикарный моржовый бифштекс, а ну навались! Что скажет наш господин Красавчик?
Все обернулись на, судя по всему, человеческую фигуру, которая сидела, прислонившись спиной к камню. Из-за опутывавших ее многочисленных веревок фигура слегка потеряла свои очертания, но яркая расцветка одежд все равно резала глаз. В этом краю не было места ярким одеждам. Тут носили меха и кожу.
Малыш Вилли подошел к разодетому существу.
— Если пообещаешь не орать, — произнес он, — я вытащу кляп.
Некоторое время существо безумно вращало глазами, но потом согласно закивало заткнутым кляпом ртом.
— Тогда порядок, можешь жрать свой моржовый… кусок, — сказал Малыш Вилли, выдергивая кляп.
— Как вы посмели утащить меня!.. — сразу завизжал менестрель.
— Послушай, — перебил Малыш Вилли. — Будешь вопить, получишь по уху. Кое-кто с радостью окажет тебе эту услугу. Так что веди себя разумно,
— Разумно? После того как вы похитили…
Малыш Вилли воткнул кляп обратно.
— Пустое место и звать никак, — сказал он, глядя прямо в сердитые глаза менестреля. — У тебя даже инструмента нет. Что ты за бард, если у тебя даже инструмента нет? Есть только похожая на горшок деревянная ерундовина.
— Это лютня, — пробурчал Калеб сквозь набитый моржом рот.
— Чиво?
— ЭТА ШТУКА НАЗЫВАЕТСЯ ЛЮТНЕЙ, ХЭМИШ!
— Агась, я тоже иногда блюю.
— Она предназначена для того, чтобы петь всяким дамочкам модные песенки, — пояснил Калеб. — О цветочках и… всем прочем. Так романтично.
Орде было знакомо это слово, хотя связанная с ним деятельность находилась за рамками их насыщенной событиями жизни.
— Вы удивитесь, что эти песенки с бабами делают, — заключил Калеб.
— Вот когда я был молод, — сказал Маздам, — чтобы вызвать у девчонки интерес, нужно было отрубить у своего злейшего врага достоинство и преподнести его девушке в подарок.
— Чиво?
— Я СКАЗАЛ, ОТРУБИТЬ У СВОЕГО ЗЛЕЙШЕГО ВРАГА ДОСТОИНСТВО И ДЕВЧОНКЕ ПОДАРИТЬ!
— О, это было так романтишно, — согласно закивал Хэмиш Стукнутый.
— А что делать, если у тебя нет злейшего врага? — спросил Малыш Вилли.
— Попробовать отрубить достоинство у кого еще, — пожал плечами Маздам. — И злейший враг сразу же появится.
— Не, — задумчиво произнес Калеб. — Сейчас все предпочитают дарить цветы.
Маздам пожирал взглядом пытающегося освободиться от пут лютниста.
— Ума не приложу, и на что он боссу сдался… — сказал он. — Кстати, а куда Коэн пропал?
Лорд Витинари, несмотря на всё полученное образование, умел думать как инженер. Если хочешь чего-то добиться, найди нужную точку и приложи минимум усилий для достижения максимального результата. Если точка находится между ребрами, используй кинжал; если эта точка — меж двух воюющих стран, прибегни к помощи армии. Главное — отыскать точку, которая является ключом к решению всех проблем.
— Итак, сейчас ты бесплатно работаешь преподавателем жестокой и необычной географии? — уточнил патриций у доставленного к нему человека.
Волшебник, более известный как Ринсвинд, осторожно кивнул — на случай, если это признание чревато какими-то бедами.
— Э… да?
— И ты бывал у Пупа?
— Э… да?
— Можешь описать местность?
— Э…
— Ну, как выглядел тот пейзаж? — подсказал лорд Витинари.
— Гм… Я это помню весьма смутно, сэр. Я бежал очень быстро, за мной гнались.
— Правда? Кто же? И почему?
Ринсвинд шокировано воззрился на патриция.
— Сэр, я не стал останавливаться, чтобы выяснить, кто эти люди и почему они гонятся за мной. Это было бы крайне глупо с моей стороны. Я даже не оглядывался.
Лорд Витинари потер пальцами переносицу.
— Ну, хорошо, — промолвил он устало. — Тогда просто расскажи, что тебе известно о Коэне.
— О Коэне? Он — просто герой, которому так и не удалось погибнуть, сэр. Жилистый старик. Не очень смышленый, но это с лихвой компенсируется коварством и пронырливостью.
— Ты — его друг?
— Ну, мы встречались пару раз, и он не убил меня, — пожал плечами Ринсвинд. — Наверное, это можно считать утвердительным ответом.
— А что ты можешь сказать о стариках, которые его сопровождали?
— Это не просто старики, сэр… Они, конечно, старики, но они — его Серебряная Орда, сэр.
— Так это они — Серебряная Орда? Они, и все?
— Так точно, — подтвердил Ринсвинд.
— Но я считал, что именно Серебряная Орда завоевала Агатовую империю!
— Да, сэр. Это были они. — Ринсвинд покачал головой. — Я понимаю, в это трудно поверить, сэр, но вы не видели их в бою. Они — опытные бойцы. А самое главное в Коэне — он способен заразить кого угодно.
— Ты имеешь в виду, что он заразен? Ну, как переносчик чумы?
— Нет, это скорее душевная болезнь. Или магия. Он — хитер как лис, и… люди, едва пообщавшись с ним, начинают воспринимать мир так же, как он. Все такое большое, такое простое… И сразу начинают хотеть стать частью этого мира.
Лорд Витинари внимательно рассматривал свои когти,
— А я думал, Серебряная Орда уже успокоилась. Они завоевали трон, несметные богатства. Именно к этому стремятся все герои, не так ли? Попрать троны мира обутой в сандалию ногой… Кажется, примерно так выразился поэт?
— Да, сэр.
— Тогда зачем? Они хотят рискнуть в последний раз? Ради чего?
— Я тоже не могу этого понять, сэр. У них было всё…
— Само собой, — кивнул патриций. — Но всё — это так мало.
Из приемной перед Продолговатым кабинетом доносились звуки громких споров. Каждые несколько минут через боковую дверь к патрицию проскальзывал секретарь и водружал на стол очередную кипу бумаг.
Лорд Витинари молча смотрел на копящиеся документы. «Быть может, — размышлял он, — чем суетиться, проще выждать, пока гора международных петиций и требований не достигнет высоты Кори Челести, а потом просто взобраться на нее?
Запал, накал и закал…»
Однако ждать он не мог. Будучи человеком действия и противодействия, патриций поднялся из-за стола, отворил потайную дверцу в обшивке стены и уже через мгновение шагал по тайным коридорам своего дворца.
В дворцовых застенках томилось множество преступников — как говорится, «указом и волею его сиятельства», а так как воля у лорда Витинари была железная, им предстояло провести здесь довольно долгое время. Но сейчас патриций направлялся к, пожалуй, самому странному своему заключенному, который жил на чердаке.
Леонард Щеботанский не совершал никаких преступлений. К окружающим он всегда относился с благодушным интересом. Леонард был художником и самым умным человеком из всех живущих на Диске — если характеристику «умный» использовать исключительно в специальном и техническом смысле. Просто лорд Витинари считал, что мир еще не готов принять в свои объятия человека, хобби которого — изобретать самые немыслимые орудия массового поражения. Но в своей душе, в сердце, а также во всех своих творениях Леонард Щеботанский был настоящим художником.