Сан Саныч достал ключ, щелкнул замком и толкнул дверь плечом. Тут же протянул руку и включил свет и выключил сигнализацию. Я шагнул за ним и обомлел. Это была не просто оружейная комната с парой шкафов, а настоящий арсенал. Стеллажи до потолка, ящики с гранатами, автоматы в стойках, снайперские винтовки в наглухо закрытых шкафах. Все интереснее и интереснее… Чем же на самом деле занимаются в «Р. И. П.»?..
— Вон там, — Сан Саныч ткнул пальцев в сторону ближайшего стеллажа, указывая на темный пластиковый ящик, — приборы ночного видения. Петруха потом объяснит, в чем фишка. Его изобретение. А с остальным… Сам разберешься. Сильно не жадничай. И, это… Ты о случившемся в тире не распространяйся, — как-то, мне показалось, даже виновато, попросил он.
— Не буду, — ответил коротко.
— И что, даже без вопросов обойдешься?
— Я не любопытен, — пожал плечами. Меня действительно сейчас больше интересовало оружие. Хотя Настя тоже интересовала. Увидел ее с неожиданной стороны и девушка, признаться, заинтриговала меня.
— Она моя дочь, — Сан Саныч вздохнул. — Мы вместе с женой работали, а когда она погибла, я Настеньку от себя отпустить боялся. Ну и учил всему, что сам умею… Не заметил, как выросла. Да такой, что подковы на лету рвала… Не было никакой управы, просто руки опускались. Все-таки, девочка. Хорошо, теща возмутилась, мозги мне вправила. Сказала, что девушке другое воспитание нужно. Музыка, культура, театры там всякие. Дальше — институт культуры, библиотечный факультет. Сам не знаю, как Настя уговорила меня взять ее сюда, секретаршей.
— Один вопрос: почему она Викторовна?
— Александровна. А Викторовна — это она захотела, чтобы никто даже не подозревал, что я ее отец. У нас и фамилия разные. У нее фамилия жены — Воложина. Ладно, пойду увольнять, — он вздохнул.
Я почему-то подумал, что уволить нашу секретаршу у Сорокина не получится. Дочка не из породы, а в породу — вся в папу.
— Ключи потом мне занесешь, и на сигнализацию поставь, — Сорокин положил связку ключей на стеллаж и вышел.
Я взял три прибора ночного видения, отложил в сторону. Прошелся меж рядов. Гранаты? Вряд ли понадобятся. Достаточно будет карабина «Сайга», для нашей поездки оптимален. Пистолет Макарова, который отобрал у ботаника, тоже остался у меня. Не на войну едем. Пожалуй, патроны взять и все. Сложив оружие, патроны и приборы ночного видения в пустой ящик, оставил тут же, на пустой стойке.
Покинув оружейную, поставил на сигнализацию и захлопнул за собой дверь. Вышел на улицу и задохнулся от налетевшего прохладного ветра. Пока я кувыркался на бетонном полу в тире и потом был в оружейной, прошел дождь. Даже, пожалуй, гроза. Вокруг лужи, с крыши потоки из водосточных труб. Ну наконец-то! Признаться, жара уже изрядно поднадоела.
Вернулся на склад к Кузьмичу. Там собственноручно собрал свой рюкзак, переложив все по своему. Кузьмич пил чай и сильно ко мне не лез.
Попрощавшись с Кузьмичом, отнес ключи Сорокину. Тот, видимо после разговора с дочерью, был в бешенстве. Взглядом, кажется, мог бы убить, лицо пошло красными пятнами, говорит скупо, сквозь зубы. Я положил ключи на стол и едва удержался от насмешки, увидев обрывки бумаги на столе, на полу и на воротнике Сан Саныча. Настенькино заявление об увольнении? Скорее всего.
— Оружейку на сигнализацию поставил? — рявкнул он на меня.
— Так точно, сигнализацию включил, лампа загорелась. Цвет лампы — красный, форма — овальная, — ответил я, с усмешкой глядя на Сан Саныча.
— Ты мне еще пошути тут, шутник нашелся, — заорал он и тут же вдруг остыл. — Так, время час. На сегодня все. Свободен. Сегодня и завтра отдыхай. А в понедельник с утра как штык. Встретите с Петром Клочкова. В понедельник же должен американец приехать. Я тебя еще отдельно проинструктирую. Но потом. Непосредственно перед выездом. Как раз бумаги будут готовы. Все-таки приграничный район. Иди.
Я вышел. Нет, я конечно, сочувствовал Сан Санычу, но ситуация, после того, как прошла злость, казалась мне комичной. Спустился в фойе. Настя, как ни в чем не бывало, дежурно улыбнулась мне и проворковала:
— Всего доброго, Владислав Борисович.
— И вам всего доброго, Анастасия… Викторовна?
— Да, Викторовна, — буркнула она сердито.
Я только покачал головой. Женщины — они такие непредсказуемые и разные… Слава Богу, в моей жизни этот вопрос закрыт раз и навсегда.