В гараже Василий Иванович обрадовал:
— Все, убрал к чертям Петькину гуделку, — я не успел поблагодарить его, как завгар плеснул ложку дегтя:
— Можешь спокойно оставлять ключ в замке. Да, и напиши на лобовом стекле, чтобы воры не стеснялись, снимали колеса и шарились в салоне.
Я покинул территорию организации и пока ехал, из головы не выходили снятые колеса. В девяностые с колесами была настоящая беда. Не сейчас — через год-другой оставить машину на ночь — считай, подарить ее. Целиком или по деталям — дело десятое. Вспомнилась комичная история с австрийцами.
В девяносто первом году, когда экономике пришла окончательная жопа, и с продуктами стало совсем плохо — в Нечерноземье во многих районах не могли даже отоварить талоны — Майкл Горби обратился к правительствам и людям доброй воли с просьбой оказать продовольственную помощь голодающему населению Советского Союза. Лично я, вспоминая об этом, испытываю жгучий стыд. За какие-то несколько лет угробить великую страну, довести до нищенства народ… Но — про колеса.
Почему-то первыми откликнулись на призыв о помощи австрийцы. Австрия отправила колонну с продовольственной помощью — несколько фур в сопровождении австрийских полицейских. Фуры «разули» на первой же остановке на территории Советского Союза. Тогда австрийцы попросили правительство СССР о том, чтобы колонну сопровождали австрийские полицейские с табельным оружием. Разрешение они получили, но колонна с продовольствием все равно не сразу доехала до Москвы. На второй остановке колеса сняли не только с фур, но и с австрийских бронетранспортеров.
Сейчас, в относительно спокойном по сравнению с предстоящими годами, девяностом году люди еще не подозревают, что их ждет. А ждет их голод — настоящий. Причем процентов восемьдесят населения Советского Союза. Девяностые — они у всех были разными. Для кого-то это время возможностей и перемен, но для многих — время выживания, любой ценой. И цена эта часто оказывалась непомерной. Я, когда жил первый раз, тоже заплатил свою «цену». Ею оказалась жизнь моих родителей и друга.
Приехав к дому, спокойно оставил машину у подъезда. После ночного концерта я за нее не волновался. Поднялся на свой этаж, но задерживаться в квартире не стал. Взял барсетку с деньгами и уже выходил, когда услышал голоса за дверью соседней квартиры. Толкнул ее — Петр опять пренебрег замками — вошел.
— О, Влад! На ловца и зверь бежит! — в заваленной техническим хламом и книгами комнате, расчистив себе место на стуле, сидел Вовчик. — Тут Петя у нас собирается покорять вершины Алтая, я вот шузы подогнал клевые.
Вовчик просто сиял, но, когда он думал, что на него не смотрят, улыбка сползала с лица и в глазах мелькало затравленное выражение. — А когда вы выезжаете? Я бы пришел проводить. Петр, как? Подошли?
— Ага! — ученый вышел из спальни в новых кроссовках. Я поднял брови: настоящий «Адидас», надо же!
— Сколько тебе за них? — Петр полез в карман за деньгами.
— Не-не-не, презент! — Вовчик улыбался.
— Да зачем такие жертвы? — я усмехнулся. Альтруизм не являлся сильной стороной его характера, если не берет денег, значит, ему что-то надо.
— Да ты что, Влад, что я нищий что-ли? Что я не могу другу подарок сделать? — Вовчик спрыгнул со стула, потряс руку сначала Петру, потом мне. — Ну я побежал, бывайте! И дороги вам хорошей!
Странный он какой-то сегодня.
— Отличная обувь, — между тем радовался подарку Петр. Ну блин, как ребенок, действительно! — Влад, посмотри какие хорошие кроссы! Не жмет нигде, не давит! Как специально для меня сделали! — Он попрыгал, пробежался по комнате, свалив кипу бумаг со стола.
— Ты сегодня вечером что планируешь? — поинтересовался у него на всякий случай. Петр, конечно, не от мира сего человек, но как я успел уже убедиться, постоять за себя сможет.
— Да вон, — он кивнул на гору бумаг, которую только что свалил со стола, — докторскую буду набирать. Она у меня в рукописном виде. Да, тут что хотел тебе дать, — и он вытащил маленькую черную коробочку из пластмассы. На ней экран — не широкий, сантиметра два.
— Что за тамагочи? — Спросил у него и вспомнил, что тамагочи появятся позже. Ладно, слово незнакомое, сочтет за речевую особенность.
— Пейджер! — Гордо сообщил ботаник. Теперь всегда будешь на связи! Кстати, пейджинговая станция у нас своя, в «Р. И. П. е», Настя на первых порах за оператора, но уже кого-то Сан Саныч принял — будет круглосуточная связь.
Я вздохнул, вспомнив сотовую связь в будущем, смартфоны и айфоны. Но — пока чем богаты, пейджер так пейджер.
Поблагодарив Петра, вышел к машине. Надо к родителям. Мама там наверняка с ума сходит, три дня не звонил. Отец тоже беспокоится.