Дежурные растерянно переглянулись.
— А… э…
— Вышел! — нашелся лейтенант Серега.
— Самовольно, не поставив вас в известность? — нахмурился Сорокин, прожигая милиционеров горгоньим взглядом. Те виновато молчали. — Расслабьтесь, он это может. Не из таких мест выбирался, — Сорокин кивнул нам и направился к выходу, по пути бросив взгляд на мужичка в брюках с острыми стрелками. Тот опустил голову, делая вид, что поправляет складку на одежде.
— Добрый день, Николай Иванович, — произнес Сорокин, нехорошо усмехнувшись. — Вы-то как здесь оказались? Как всегда, бдите не смыкая глаз?
— Да вот, проходил мимо… — начал человек в очечках.
— Понятно, и заглянули на огонек, — закончил за него Сорокин.
— И ничего-то от вас не скроешь, — вздохнул «пастор», достал из кармана чистейший носовой платок, протер очки. Потом встал и, вытащив из кармана брюк удостоверение, сунул его под нос милиционерам. Те снова вытянулись по стойке смирно. Я посочувствовал беднягам — на них было жалко смотреть, не скоро переживут такой разрыв шаблона. — Кстати, я наблюдал интереснейшую картину. Второй задержанный вышел спокойно, как из собственного дома, и никто из присутствующих — ну кроме меня — этого не зафиксировал.
— Николай Иванович, вас подвезти? — Предложил Сорокин, когда мы покинули Железнодорожный райотдел милиции.
— Спасибо, я на своей, — ответил Николай Иванович и пошел вперед.
— Я уже вообще ничего не понимаю, — подумал я и не заметил, что произнес это вслух.
— Подрастешь — поймешь, — отмахнулся сначала Сан Саныч, но подумав, добавил:
— А вообще, как только увидишь этого Николая Ивановича, сразу же постарайся сделаться невидимым. И любыми способами свяжись со мной. Телефон, пейджер, найди меня лично — как угодно.
— Да кто он такой⁈ — воскликнул я.
— Очень неприятный тип. Из КГБ. Им бы самим давно уже стоило его проверить…
У обочины стоял автомобиль Сорокина, черная «Волга». Рядом точно такая же, как сестра-близнец, машина Николая Ивановича.
— Ты сейчас дуй на автовокзал, — распорядился начальник. — Заберешь свою машину и пулей в «Р. И. П.». Петро, ты со мной…
— Извини, плиз! — Окликнул кто-то сзади.
Мы с Сан Санычем обернулись. Петро как ни в чем не бывало потопал дальше — к автомобилю.
К нам направлялся очень толстый человек высокого роста. Тугие щеки не мешали ему улыбаться во все тридцать два зуба. Улыбка была искусственной, такой, какие я в своей предыдущей жизни, в Москве, часто видел у американских граждан. На прохожем парусом развевалась просторная гавайская рубаха, широкие белые шорты на ногах и на голове панама — оранжевая, яркая. Эдакий классический колонизатор. Прохожий держал в одной руке бутерброд, в другой, на легком ветерке, трепыхалась развернутая карта.
— Извини. Вот мап… — он потряс передо мной картой. — Мне нужно найдет институт ли-са вен-ко. Вот мап… карта! — Вспомнил он русское слово и обрадовался. — Помогай. Окей?
Я хмыкнул. А это же, зуб даю, наш американский партнер. Интересно, здесь что, место сбора? Вот прямо тут, возле милиции?
— Арнольд Слободчиков? — спросил я.
— Иес, иес! Арни Слобот-тшикофф! Прошу любить и жаловаться! — просиял толстяк.
Неподалеку заурчал мотор, «Волга» Николая Ивановича, этого странного человека, похожего на пастора, отъехала.
Внезапно улыбка на лице американца схлопнулась, он выругался вслед:
— Шшит! — и помчался от нас прочь, за угол отделения милиции.
Сорокин среагировал мгновенно. Он посмотрел на Петра — тот протягивал руку к дверце сорокинской «Волги» — и метнулся к нему, заорав:
— Ложись!
Глава 14
В голове молнией пронеслось: «До Петра как до жирафа… не поймет». Но тело отреагировало мгновенно, я тут же упал ничком и откатился в сторону. Рефлексы сработали.
Появившийся из ниоткуда мужчина оттолкнул ботаника от машины, свалил его с ног и прикрыл собой. А вот Сорокин оказался у автомобиля как раз в момент взрыва. Хлопок был негромким, приглушенным, ничего особенного, но…
Со звоном вылетели стекла, будто их выдавило изнутри. «Волга» словно попала под невидимый мощный пресс — крыша опустилась вниз, дверцы смялись в гармошку и отвалились. Я вскочил на ноги и кинулся к Сорокину. Он лежал ничком у «Волги», сплющенной, как консервная банка. Перевернул его на спину и Сорокин тут же открыл глаза.
— Все живы? Все целы? — спросил он.
Вроде цел, разве что из носа по щеке потекла струйка крови.
— Все нормально, — отрапортовал я и крикнул:
— Петро, вызывай скорую!